— Знаете, границы сейчас меняются так неожиданно, что я уж теперь и сама не знаю…
Поначалу, войдя в комнату, я решила, что она выглядит младше других студентов. Но сейчас, когда она упомянула о стране, откуда приехала, меня внезапно поразило, как вдруг разом постарело ее лицо. Интересно, откуда она, гадала я. Из Боснии? А может, из Чечни? Или из Сербии? Но если девушке не хочется говорить, из какого уголка растерзанной на клочки Восточной Европы она родом, неужели у меня хватит жестокости настаивать на этом?
— Так чем я могу вам помочь? — вместо этого спросила я.
Смущенно улыбнувшись — я снова невольно обратила внимание на ее неровные зубы, — девушка заметно расслабилась.
— Я бы хотела записаться к вам на лекции. Курс «Вампиры и готическое воображение», — заученным тоном проговорила она, как будто заранее вызубрила эту фразу наизусть. — Но запись уже закончена. — Девушка нахмурилась. И тут же снова улыбнулась — мне даже показалось, что в ее глазах вспыхнуло маниакальное упорство. — Вы очень популярный преподаватель! Похоже, все хотят учиться именно у вас!
— Я тут только первый семестр, — осторожно напомнила я. — Так что я тут ни при чем. А мои лекции пользуются популярностью только из-за нынешнего интереса к вампирам и вообще ко всему сверхъестественному. Вы именно поэтому и хотите ходить на мои лекции? Наверное, запоем читали «Сумерки», да?
— Я не знаю, о чем вы… какое-то новое слово. — Девушка смутилась. — Просто прочитала, о чем ваши лекции. Там упоминается, что героиня готического романа сталкивается со злом… и выходит из этой схватки победительницей. Вот об этом мне и хотелось узнать… как можно сразиться со злом и победить.
Увлекшись, девушка вытянула шею, судорожно обхватив руками колени. Ее огромные, цвета густой заварки глаза внезапно остекленели, зрачки расширились, и мне вдруг стало не по себе. Казалось, из глубины ее души на поверхность поднимается нечто темное… заглянув в них, я даже слегка струхнула, на миг представив себе, сколько ужасного, возможно, видела эта девушка. Меня захлестнула волна ледяного страха. Я зябко поежилась.
— Конечно, я с удовольствием возьму вас, — кивнула я, жалея, что больше ничего не в силах для нее сделать. — Наверное, мне нужно что-то подписать?
Подписав бумажку, которую подсунула мне Мара Маринка, я решила, что сейчас самое время отправиться домой и немного поспать. Вся эта возня с коробками доконала меня. Я чувствовала себя так, словно согласилась выпить с Дельмарко пива — и не одну банку, а по крайней мере парочку.
Выходя из здания, я наткнулась на женщину, которая, точь-в-точь как я сама, карабкалась по лестнице, таща две тяжелые коробки. Пачка тетрадок и книг так и норовили рассыпаться — в результате ей приходилось постоянно останавливаться, чтобы поднять и снова затолкать их в коробку. Сами же коробки, казалось, вот-вот расползутся по швам.
— Давайте-ка я вам помогу.
Сжалившись над ее мучениями, я подхватила одну из коробок.
— Спасительница вы моя! Не иначе как сами небеса послали мне вас! — возведя глаза к небу, с чувством проговорила она.
Ее туалет — свободного покроя кимоно с широкими рукавами и длинная юбка из какой-то мягкой струящейся ткани — явно не предназначался для подобной работы. Светлые волосы были небрежно сколоты на затылке в пучок, который, пока мы таскали коробки, успел развалиться дважды.
— Огромное вам спасибо! — воскликнула она, вывалив содержимое своей коробки поверх груды газет и журналов, занижавшей чуть ли не весь пол в кабинете. — Я скупила все журналы, в которых было хотя бы одно упоминание о моей книге… да вот все как-то руки не доходят их разобрать.
— Ух ты!
Я с невольным уважением оглядела внушительную груду газет. «Нью-йоркер», «Пипл», «Вэнити фэр» вперемешку журналами типа «Гудзон-ревью» и «Блулайн» и литературными изданиями вроде «Поуитс энд райтерс» и «Райтерс кроникл». Потом оглядела кипы книг на столе, машинально отменив название «Феникс — восставшая из пепла».
— Так вы Феникс! — протянула я. Как-то странно было называть человека просто по имени… но, с другой стороны, после Шер и Стинга я уже ничему не удивлялась. — Кажется, я читала о ваших мемуарах.
Впрочем, как и остальная литературная Америка, мысленно добавила я. «Феникс», душераздирающая история подростка, пытающегося выжить в мире насилия и инцеста, которые царят в нищей, грязной деревушке, затерянной где-то в глуши, в свое время наделала много шума. Даже критик из «Нью-Йорк таймс», известный своими разгромными статьями, отозвался о ней с нескрываемым восторгом.
— В самом деле? — Она удивленно захлопала глазами. Я машинально отметила ее южный акцент и вспомнила, что она родом из Южной Каролины. — Как это мило с вашей стороны! Знаете, так приятно слышать, что людям понравилась моя книга… особенно если вспомнить, как нелегко мне было об этом писать. Иной раз, читая комментарии на своем сайте, я плачу как ребенок, честное слово!
— Наверное, то, как откровенно вы писали о тех страданиях, через которые вам пришлось пройти, заставляет людей открывать вам свою душу, — пробормотала я.
«Сексуальная жизнь» тоже сделала меня весьма популярной личностью, но, слава Богу, никто из читателей не стремился поверить мне свои тайны.
— Вот именно! — с энтузиазмом кивнула Феникс. — Вы, наверное, тоже писательница, раз сразу это поняли.
Я созналась, что так оно и есть, и представилась. Феникс принялась с жаром уверять меня, что слышала о моей книге, но не имела возможности ее прочесть, поскольку весь этот год ездила по стране, выступая перед своими читателями. В итоге мы обменялись авторскими экземплярами своих книг («Правда делает нас свободными!» — написала она на титульном листе, нарисовав внизу горящую в огне птицу). Она взяла с меня слово, что в выходные мы обязательно встретимся, чтобы «как следует познакомиться», пока не начались занятия в колледже. Феникс вела семинары по писательскому мастерству.
— Заранее знаю, что, как только появятся студенты, у меня не будет ни одной свободной минуты — такая уж я есть!
Воспользовавшись появлением Фрэнка Дельмарко, я оставила их знакомиться («Такой сильный мужчина не откажется помочь поднять наверх пару-тройку дурацких коробок, не так ли?»), а сама поспешила незаметно улизнуть. Сказать по правде, я здорово устала — устала до такой степени, что, добравшись до дома, поняла, что у меня просто нет сил снова карабкаться по лестнице. Рухнув на кушетку в библиотеке, я провалилась в сон.
Только на этот раз меня преследовали кошмары.
Я бежала по лесу. Должно быть, дело было зимой, поскольку дыхание вырывалось у меня изо рта белыми клубами пара, а голые, без единого листика, ветки жимолости напоминали изуродованные артритом старческие пальцы. Сплетаясь над моей головой, они образовывали туннель, по которому я бежала — все быстрее и быстрее, как будто что-то преследовало меня по пятам. Чем дальше я бежала, тем больше сужался проход, ветки почти касались моей головы, острые сучки то и дело царапали руки. Мне пришлось нагнуться… а потом и согнуться в три погибели. Окончательно запутавшись в зарослях, я наконец поняла, что оказалась в ловушке. Лихорадочно озираясь, я пыталась обнаружить в этом клубке ветвей хоть какую-то щель, но все, что видела, были останки несчастных зверушек, оказавшихся тут до меня, — птичьи перышки, скелет мыши… череп, смахивающий на стручок в форме головы дьявола, обнаруженный мною в письменном столе Дэлии Ла Мотг. Все они встретили в этих зарослях свою смерть… такая же участь, вероятно, ждала и меня. Виноградные плети, точно змеи, обвились вокруг моих ног, опутали руки… я решила, что сейчас они задушат меня, но… нет. Скосив глаза, я с удивлением заметила, как голые, мертвые плети, оплетающие мои руки, начинают зеленеть. Прямо у меня на глазах они покрылись листьями, набухшие бутоны распускались один за другим. Так вот оно что, сообразила я. Эти плети не собирались меня душить… они просто высасывали из меня жизнь!
Я проснулась вся в поту и долго не могла понять, что происходит. Сколько же я проспала? Я попыталась отыскать взглядом часы, но в библиотеке было темно. Во рту так пересохло, будто накануне я мертвецки напилась. Я вспомнила, как Фрэнк предлагал мне вместе выпить пива… Но я ведь отказалась… или нет?