Софи имела железное правило никогда не обсуждать клиентов с другим клиентами – особенно Эндрю Блэка, – а еще я как-то заметил, что от одного упоминания имени этого человека ее челюсть слегка напрягалась. Чуть больше шести лет назад Софи Алмондс заключила сделку десятилетия, а потом эта сделка провалилась из-за причуд Блэка (он бы сказал не причуд, а принципов). В общем, если бы я мог в тот день поговорить о письме Блэка с кем-нибудь еще, я бы так и сделал.
– Я волнуюсь за него. Вдруг у него проблемы? – продолжил я, поставив локти на стол. – Думаю, это… не то чтобы крик о помощи, но… Похоже, он старается меня заинтриговать, чтобы я ему ответил.
Я ждал, но Софи молчала.
– Я все размышлял, почему так мало информации. Почему не написал подробностей? Мы с ним столько лет не общались… Думаю, он хочет вынудить меня ответить. Вот это, – я указал рукой на фото и записку, – приманка. Очень хорошая приманка.
Я перевернул конверт, чтобы показать адрес на обратной стороне.
– Он даже оставил информацию о своем местоположении. Чтобы удостовериться, что я отвечу.
– А ты собираешься отвечать?
– Да. Ну, планирую.
Большие голубые глаза Софи ярко блестели, как твердое полированное стекло. Казалось, меня распарывают по стежку зараз.
– Но пока что ответа ты не дал, я правильно понимаю?
– Пока нет.
– Хорошо. – Ее взгляд переключился на Темзу, виднеющуюся из окна паба. – И не отвечай. Так будет лучше.
Ростом Софи Алмондс была где-то метр шестьдесят, ее темно-каштановые волосы, в которых проглядывало все больше седых волосинок, доходили до плеч, и она часто завязывала их простой черной лентой. Она была спокойной, внимательной женщиной с большими выразительными глазами и телосложением бегуньи на длинные дистанции. Софи напоминала мне маленькую, жилистую хищную птичку, что живет на выжженных вересковых пустошах и никогда не теряет бдительности, поскольку от этого зависит ее жизнь. Однажды мне пришла мысль – навеянная или тем, как она себя держит, или холодным, непоколебимым взглядом, или, может быть, ее маленькой черной записной книжкой, в которой, как мне казалось, содержатся многие секреты мира, – в общем, однажды мне пришла мысль, что птичка-Софи раньше была сфинксом, но потом ее победил некий великий герой, обрекая на двуногое существование. Ее явно не стоило недооценивать.
«Софи Алмондс за тридцать, – думал я, – и, скорее всего, у нее скандинавские корни». Но это только предположение, поскольку личную информацию она держала в тайне – как и дела клиентов. И как я уже говорил, давить на нее очень неразумно; делать это стоит только в крайних случаях.
– Я волнуюсь за него, – повторил я.
– Мой тебе совет, – отозвалась Софи через мгновение, медленно переплетя пальцы. – Положи фотографию и записку обратно в конверт, а затем отдай конверт мне.
– Зачем?
– Чтобы я отнесла его домой и сожгла.
Я посмотрел на нее.
– Как-то радикально.
– Да нет. Во-первых, я считаю, стоит уничтожить адрес Эндрю Блэка, а то вдруг его кто заполучит. Мы по-прежнему представляем его интересы, а значит, обязаны защищать его анонимность.
Я выгнул бровь.
Софи вздохнула.
– Ладно, послушай. Не стоит ему отвечать. Хочешь моего совета? Это он и есть. Другого не жди. Не отвечай ему.
– Хорошо.
– Отлично.
– Нет, я понял тебя, только вот…
– Только что?
– Я знаю, ты не испытываешь к нему теплых чувств.
Софи молчала.
– И я не виню тебя за это. Ты заключила с ним потрясающую сделку на серию книг, а он взял и…
Софи посмотрела на меня.
– Сделал то, что сделал, – закончил я.
Сквозь профессиональное самообладание прорвалась слабая улыбка, в которой не было ни капли теплоты.
– Серия книг, – тихо повторила она и издала то ли смущенный смешок, то ли горький вздох. Что бы это ни был за звук, меня он прорезал, как битое стекло.
Я выждал несколько мгновений.
Часы отсчитывали секунды, река неслась вдаль.
– Послушай. Я понимаю, что грузить тебя этим не стоит, но, как уже сказал, я боюсь, что у него проблемы.
– Нет у него проблем.
– Ты точно в этом уверена?
Софи не ответила.
– Вот видишь! Он никогда не попросит прямо, никогда не скажет, что у него на уме, как нормальные люди. И что-то срочное, какая-то острая проблема заставила его вот так… – Я придвинул записку к ней. – Я волнуюсь за него. Сильно волнуюсь.