Выбрать главу

Пока мы с полковником распиваем бутылочку каберне и беседуем о Хемингуэе, мальчики успевают вытащить около двух дюжин форелей. Я рассказываю полковнику о посте, который я поклялся соблюдать в течение шести месяцев, воздерживаясь от секса и телевидения.

– Думаю, к зимнему солнцестоянию мои верхние и нижние чакры полностью очистятся.

– А средние?

– Это для меня слишком сложно. Боюсь перегрузиться. Смотри-ка! Сэм еще одну вытащил. Для первого раза у него здорово получается.

– Это твой Калеб хорошо ему все объясняет. Кстати, о погружении. Знаешь, что нужно, чтобы сделать киту обрезание?

– Ну?

– Всего лишь четыре аквалангиста.

Тридцать форелей. Мы успеваем вовремя вернуться, чтобы заморозить их и отдать полковнику: они в тот же день уезжают обратно к себе на юг. Вернувшись со станции, я застаю Дороти Джеймс по прозвищу Микроточка – из-за того, что она ездит на раскрашенном микробусе «фольксваген». Она привезла немного снежка и свою рыжеволосую созревшую четырнадцатилетнюю дочь в шортах и мужской рубашке с поднятым воротником. Девица стоит, прислонившись к автобусу, а ее мамаша, жуя жвачку, поднимается ко мне.

Точка раскуривает со мной пару косяков, а потом я предлагаю показать ей окрестности. По дороге на пруд к нам присоединяется ее дочь, которая уже сменила рубаху на синий топик. И теперь, пока я рассказываю ее матери о ферме, она липнет ко мне с другой стороны. Краем глаза я замечаю, что ее тело вылезает из топика, как веснушчатая зубная паста.

У пруда я обеих знакомлю с Квистоном, который охотится на окуней и все еще дуется, что его не взяли с собой на рыбалку. Однако вид рыжих волос и сжатого топиком тела заставляет его забыть обо всем, и он тут же спрашивает, не хочет ли она забросить удочку, так как в камышах возится огромная рыбина. Однако Рыжая, не отвечая, устремляется успокаивать с полдюжины возбужденных крякв, показывая всем своим видом, что ее не интересуют ровесники и рыбы, какого бы размера они ни были.

– Она довольно продвинутая девочка, – извиняющимся тоном объясняет мне Микроточка. – К тому же она уже почти год принимает лекарства.

Квис возвращается к своему окуню, Точка идет надоедать Бетси в сад, а я снова поднимаюсь наверх. За мной наблюдает сидящая на проводе ласточка. Квистон и Калеб вместе со Стюартом отправляются через поле встречать сына Олафа Бутча. Солнце близится к завершению своего самого длинного рабочего дня в году.

Девочка возвращается к микроавтобусу, улыбаясь мне, достает спальник и книжку Анаис Нин.

– Ты не возражаешь, если я устроюсь около вашего пруда? Я люблю спать под звездами, а потом, может, мне захочется искупаться на заходе солнца. Понимаешь, о чем я?

– Еще бы, – отвечаю я. – Устраивайся где хочешь и купайся в чем мать родила – да за ради Бога. Я не возражаю.

Ласточка срывается с места. Оса прерывает свое занятие и вылетает наружу, чтобы окинуть взором поле деятельности. Бетси с Точкой уходят в дом готовить сладкий горошек. Солнце движется к Горе Нибо. И я решаю обойти ферму, покормить уток и проверить, что делается у пруда, чтобы предотвратить возможные вечерние неприятности.

Обхватив колени руками, она сидит на берегу и смотрит на уток, которые в свою очередь смотрят на нее. Она улыбается. Я бросаю уткам корм. Те с криками на него бросаются.

– Пшено? – спрашивает она.

– Шелушеный рис, – отвечаю я. – Какие-то вегетарианцы, которые жили у нас, оставили нам целых два мешка. Они только этим и питались.

– И им нравилось?

– Не думаю. Их было около дюжины. Я имею в виду уток, а не вегетарианцев. Но шестеро куда-то делись. Мы думаем, это лиса.

– Плохо.

– Таков закон природы, – отвечаю я. – Одни уничтожают других.

– Все равно жалко. Бедняжки…

– Да.

Небо покрывается позолотой, и мы молча наблюдаем за утками. На душе у меня хорошо, я ощущаю в себе добродетель и чувствую себя чуть ли не праведником – последствия поста уже начинают сказываться. За целый день я даже близко не подошел к телевизору, и я не испытываю ни малейшего желания трахнуть какую-нибудь из этих уток.

Ежевика
Босоногие тетки и кусты ежевики —Мне сознанье мутят ароматы и крики,В сердце страсть, в жилах кровьИ бушует, и бродит,Почему же любовьРот оскоминой сводит?
Красотка из Долины Смерти
Мы встретились в Барстоу у стойки,В Форт-Уэрте я ее уболтал,А в Фениксе после попойкиЯ чувства ее растоптал.
О Молли из Смертной долины,Ушла ты, навеки ушла.Голубкой ни в чем не повиннойТвоя отлетела душа.
Во Фриско я ел фрикадельки.Девчонку в объятьях держа,И Молли, спустивши бретельку,В меня запустила ножа.
Затем, подавив свои стоныШвырнулась она в океан,Где бродят во тьме скорпионыИ зреет полночный туман.
О Молли из Смертной долины,Ушла ты, навеки ушла.Голубкой ни в чем не повиннойТвоя отлетела душа.
Сладостная Руфь
Загадкой эта Руфь была,Даря нам тень на солнцепеке,Сколь ни пыталась бы молваВослед ей посылать упреки.
Ей мужем пустота была,В отсутствие друзей и близкихИз чаши горечи пилаОна напиток грусти склизкой.
Наследство своего отцаОна слезами поливала,И труд ее не знал конца, —Казалось ей – все было мало.
Лишь ветер сеяла она,А на заходе жала штормы,И молотилкой для гумнаСлужили ей гроза и волны.
Что ни весна – соседи ейСпешили дать совет полезный,Но Руфь в отсутствие друзейСама себе была любезной.
И шла она своим путем,Как зверь, что сам дорогу знает,Была сама себе питьемИ хлебом, что нас насыщает.
И вот когда ударил град,И засуха спалила нивы,Пришел к ней и сосед, и брат,И все остались с Руфью живы.
И хоть не тешили землиНи плуг, ни борона,Но марципаны расцвелиТам, где прошла она.
И зрела сочная нуга,И колос зеленел,Там, где прошла ее ногаИ глаз куда глядел.
Но все проходит под луной,И засуха прошла.Река наполнилась водой,Сурепка расцвела.
Собрал свои пожитки гость —Ушел пахать и жать,А Руфи Сладостной пришлосьВсе за долги продать.
Циклодол
У сестренки ЛуЛавка на углу.Четверо по лавкам,Мужик – на полу.Днем она стирает,Бабам платья шьет,По ночам мечтаетРаздеть солдатский взвод.
Циклодолу, Господь, мне пошли ради Бога,И про Библию тоже смотри не забудь,И тогда освещу я всем сирым дорогуИ на праведный выведу путь.
За столом профессорДохлый, как свинья, —Лишь журчит процессор,Отдохну и я.Если алкоголемКолеса запивать,То и в чистом полеСладко будешь спать.
Циклодолу, Господь, мне пошли ради Бога,И про Библию тоже смотри не забудь,И тогда освещу я всем бедным дорогуИ на праведный выведу путь.
ВегетарианкаАнни Грин былаИ на всякой пьянкеТолько сок пила.Как лихая нечисть,Плясала на попойкеИ носила челюсть,Добытую в помойке.
Циклодолу, Господь, мне пошли ради Бога,И про Библию тоже смотри не забудь,И тогда освещу я всем черным дорогуИ на праведный выведу путь.
Феминисткой ЛупаЗахотела стать,И попала глупоВ лесбийскую кровать.Ну а муж у Лупы —Гринго молодой,Он костюмчик тупоНосит день-деньской.
Циклодолу, Господь, мне пошли ради Бога,И про Библию тоже смотри не забудь,И тогда освещу я всем черным дорогуИ на праведный выведу путь.
Преподобный ДжексомСвинятину любил,Зашел за бифштексом —Окорок купил.В поезд сел спокойно,Весел, сыт и рад,Но силою убойнойВладеет трупный яд.
Циклодолу, Господь, мне пошли ради Бога,И про Библию тоже смотри не забудь,Освети нам всем бедным и черным дорогуИ на праведный выведи путь.