– Бабушка, хоть ради покоя Розы Моисеевны, – попыталась разрядить сгустившуюся атмосферу Элен, сославшись на лучшую подругу своей старшей родственницы, долго и терпеливо возвращавшую её к мирной жизни. Роза Моисеевна работала психотерапевтом в кризисном центре Лос-Анджелеса и чувствовала персональную ответственность за возвращение душевного равновесия своей подруге.
Увы, попытка не удалась. Ядвига крепче сжала губы, еле выдавила: «Мне надо побыть одной», и унеслась в неизвестном направлении.
– Всё будет хорошо, – заверила Элен ошеломлённую дочь, недоуменно смотрящую вослед сбежавшей прабабке. – Аманда, ты прости её, ты же знаешь: лично к тебе бабушка относится исключительно хорошо! Она... она сильная, она простит. Вера в то, что прошлое никогда не повторится, – эта крепкая и единственная основа для прощения – уже созрела на дне её души. Прощение нужно не только светлым и демонам. Ненависть – подобие выжженной пустыни, в которой единственные оазисы – любовь друзей и родных. И человек бредёт от одного прохладного озера к другому, сквозь изнуряющую жару и суховей, но смысл в том, чтобы открыть такой оазис в себе самом, и бабушка понимает это как никто. Простить – не значит забыть, простить – значит позволить прошлому остаться в прошлом.
Жители мегаполиса, будто почуяв неладное в среде главных городских специалистов по ядам, провели выходные удивительно грамотно с токсикологической точки зрения. Никто не травился несвежим продуктами, никто не встречался на прогулках с ядовитыми существами, даже преступники будто позабыли про яды как средства избавления от неугодных лиц. Давно у Аманды не выпадало настолько спокойных и по-настоящему дружеско-семейных выходных! Семья Хэллов остановилась у неё, вежливо отказавшись от официального приглашения мастера Атланты. Родители, друзья, семья брата, сотрудники отделения и капитан Вэнрайт с супругой наведывались каждый день. Приступы мучительной боли накатывали пару раз в сутки и проходили, оставляя по себе ломоту в теле, тяжесть в висках и повышение видимого возраста. К вечеру воскресенья она выглядела на добрых сорок лет без всяких зелий, и Габриэль потемнел лицом и осунулся от переживаний.
Ядвига Коста не давала о себе знать, но искать её не пробовали: насильно прощение не вымолишь, такое решение каждый принимает сам, исключительно добровольно. Аманда не держала зла на тёмную ведьму: не факт, что окажись она сама на её месте, то смогла бы искренне простить. Родовые смертельные проклятья всегда считались приговором, являясь одной из основных причин, из-за которых сообщество ИГР в прошлом так сильно опасалось именно ведьм. Ни один гибрид, ни один высший демон не мог снять такое проклятье, а сверхсильные монстры прежних веков не любили напоминаний о том, что они не всемогущи. Монстры нынешние были существами более цивилизованными: их с рождения приучали не мыслить категориями повелителей мира и уважать Закон.
Небо осветила луна, бросив вызов яркости городских огней, дом затих до утра.
– Тёмная не вернётся, и Аманда умрёт, – глухо сказал Габриэль, выйдя на крыльцо, где сидела в кресле верховная. – Нет смысла ждать и рисковать тем, что в один ужасный момент она не очнётся от приступа. Всепрощение – всего лишь третий из вариантов...
– Куда-то собрался? – лениво поинтересовалась верховная, рассматривая звёзды в небе.
– Да, – глухо ответил демон.
Он всё продумал, как всегда, в любом деле. Как известно, погубить любовь легче лёгкого. Это невероятно сильное, дивное чувство способно пережить разлуки и расстояния, беды и глубокое горе, но оно ломается и исчезает от одного-единственного предательства. Любовь несовместима с изменой – универсальный закон, не имеющий исключений. После сознательной намеренной измены любимого мужчины в сердце женщины останется много чувств, но ни одно из них уже не будет преданной искренней любовью. Ядвига Коста дала верную подсказку: им надо как-то разлюбить самим. Аманде надо разлюбить его, а он... ну, он как-нибудь выживет. Наверное.
– Выпей успокоительного, а то смотреть на тебя больно, – буркнула верховная, сунув в его руки круглый пузырёк. – Надо тебе на свадьбу бочку успокоительного зелья подарить – чую, пригодится.
Слова о свадьбе ржавым лезвием полоснули по сердцу Габриэля. Он опрокинул в рот зелье, не чувствуя вкуса, и двинулся к воротам. Дожил, называется: начал без раздумий глотать ведьминское варево! За его спиной верховная продолжила ворчать: