Одним словом, «мой» отец урод не только потому, что конфликтный мужик, а потому, что не признаёт небоевой Дар своего ребёнка, не считая его вообще Даром.
Он даже с печатью обосрался.
Из памяти реципиента — он официально не водил сына в печатный контроль, где ему должны были поставить печать на левой руке — синюю печать с пятью звёздами, мол, чтобы было видно, что это Пятизвёздный Властелин.
Именно поэтому я впервые получал печать в Синем Зале, не имея до этого на левой руке синей печати с пятью синими звёздами, ибо реципиенту их тупо не сделали.
Но, может, это и к лучшему.
Как говорил Санёк: «Что ни делается — к лучшему, а что делается — то идёт по жопе» Вот именно из-за того, что мне не сделали тогда печать, может, и проявилась новая печать там, где ей самое место — на правой руке.
Одним словом, через десять минут мы отправились к деду, чтобы разузнать обо всём поподробнее, включая то самое Тибетское Чудо, с которым связана печать… конечно, если дед сам об этом что-то знает… и если он вообще будет на месте.
И вот здесь нас ждал маленький сюрприз: оказалось, что дом, в котором жил дед, не является собственностью деда моего реципиента. Похоже, его просто снимали, а теперь здесь живут другие люди.
Благо Псих смог кое-что разузнать интересное про это место, поэтому смог найти другой адрес.
Им оказалась небольшая квартирка, но с роскошным видом на город.
Мы добрались до неё за полчаса прогулочным шагом. Для Психа не знаю — возможно, марафонским гремлинским бе́гом.
Главное — мы теперь стоим у коричневых дверей с зелёным венком из ели и золотистым колокольчиком с красным бантиком.
Я только хочу позвонить, как двери сами открываются. Точнее, их открывает знакомый мне дворецкий — Семён Семёнович.
— О, Константин, здравствуй! — сразу же улыбчиво встречает меня мужчина лет семидесяти. Тоже дед, как и дед моего реципиента.
Звучит тавтологично, но так и есть.
— Семён Семёныч! Епать мой… мооой, — заканчивает Псих, чтобы не ругаться ни перед дворецким, ни передо мной.
Я же просто кланяюсь мужчине.
Из памяти реципиента вспоминаю, что парнишка делал так же. Может, это и неправильно, но не хочу выходить из образа, чтобы не нарушать «традиции».
Гремлин тем временем берёт Семёна на удушающий.
Мужчина задыхается.
— Эх, Семён Семёныч! Что-то ты совсем ослаб с прошлого раза. Тебе бы на пенсию. А то при следующей нашей встрече точно задушу, — смеётся Псих.
Очередные гремлинские игры с пенсионером.
Как бы потом не приписали Психу шуточное удушение жертвы.
— Где там наш Алёшенька? — спрашивает Псих, подразумевая деда реципиента.
— А Алексея Емельяновича нет дома, — краснеет дворецкий. Вот за что люблю таких людей, так это за их неумение врать. Даже глаза Демона Ночи не нужно применять, чтобы понять, что ему больше всего на свете хочется в данный момент иметь возможность врать и не краснеть.
— Точно нет дома? — в шутку меняет своё выражение мордочки Псих.
При этом Семёну такое изменение не кажется шутливым.
Мужчина не знает, что ему делать, поэтому отвечает:
— Псих, й-я… я не знаю, что ответить тебе. Я сейчас спрошу, дома он или нет. — И Семён в панике пытается бежать в одну из двух комнат.
Это настолько смешно и нелепо выглядит, что я даже не пытаюсь зайти внутрь двухкомнатной квартирки, чтобы не испугать деда реципиента, который прячется от других людей… Видимо, даже переехал из дома в обычную квартирку… хоть и с красивым видом на город, а значит, недешёвую.
— Семён, передай ему, что я с Тибетским Чудом, — всё же заглядываю через дверку внутрь квартиры.
Однако эту фразу слышит сам дед реципиента.
Мужчина в сером халате, с длинными закрученными усами, в белых тапочках-зайчиках и с кружкой горячего кофе, от которого в коридоре сразу становится тепло и гостеприимно, подходит ко мне и Психу.
— Здравствуй, Костик, — брутально, но со всей любовью смотрит на меня Алексей Емельянович. Он любил и любит моего реципиента, потому что, видимо, только он один и ценит мой Дар.
В памяти реципиента сразу же проскакивают все моменты детства, когда этот мужчина помогал Косте во всех его начинаниях, при этом никогда не кричал на него… в отличие от своего сына, отца нашего Кости Чернова.
— Привет, дед, — улыбаюсь я.
Алексей крепко обнимает меня, при этом я чувствую через свою ауру, что его тело нездорово. Что-то с ним не так.
Кажется, я начинаю понимать, что он не только очень рад меня видеть, поэтому крепко прижимает к себе, но и так же наоборот — максимально не хочет, чтобы я видел его в таком состоянии. Он знает, что скоро умрёт, но при этом понимает, что излечить его никак нельзя.
Я меняюсь в лице, и Алексей моментально чувствует, что его внук каким-то образом всё понимает. Он смотрит на него не так, как раньше.
Возможно, такая вещь меня и выдаёт.
Но я реально не знал, что дед реципиента чем-то болен и скоро умрёт. Однако он точно не расскажет кому-то, даже Психу или дворецкому, что он видит во мне кого-то другого.
— Псих, Семён, вы не могли бы сходить прогуляться? — с максимальной осторожностью просит дед. — Я хочу поговорить с внуком о Тибетском Чуде. Но это должно быть личное.
— Да без проблем, чувак, — на полном пофиге заявляет Псих. — Сёма, погнали в парк, купим мороженое. — Гремлин поворачивается ко мне и тянет руку. — На моржа скинь косарик, будь любезен, Константинополь. Ничего, что на –антинополь?
— Ничего! — улыбаюсь я. — Абы ты уже свалил, Псих. — Даю ему тысячу рублей, и на этом всё.
Дворецкий и Псих сваливают.
Я же прохожу в небольшой кабинет деда.
Там действительно очень уютно: комната белая, дышит. Деревянные ставни, покрашенные в небесный цвет, лишь усиливают эффект полёта.
Что касается вида из окна — он ещё круче, чем я предполагал, когда стучался в дверь.
Рядом широкая река, снегири на заснеженной рябине, да так, что можно с окна дотянуться до ягодок. И это всё в самом центре города.
Прекрасно, что́ тут ещё можно сказать.
— Я их отвлёк Тибетским Чудом, чтобы не вдаваться в подробности другого характера, — начинает дед. — Кофе будешь, или сразу к делу?
— Лучше сразу. Я в целом успел позавтракать.
Дед смотрит на часы и улыбается:
— Похоже, это у нас с тобой семейное — спать до полудня. Но мне можно, а вот тебе ещё рано так делать. — Алексей Емельянович ставит пустую кружку после кофе на деревянный белый стол. — Не знаю, как тебе удалось это понять, но я рад, что ты умеешь проникать в душу другого человека. Может, мне показалось, но ты же уже всё понял насчёт меня, да?
Я молчу.
— Костя, повторюсь: ты же понял, что́ со мной?
Я киваю.
— Не совсем, но в общих чертах я почувствовал, что ты скоро умрёшь, — прямо говорю деду.
— Что ж, тогда ладно. Рад, что ты спокойно к этому относишься. Смерть — это лишь продолжение пути. Я не боюсь смерти, но и не пытаюсь побыстрее уйти из этого мира. Однако Смерть меня не спрашивает. Она в какой-то момент приходит и забирает тебя в другой мир. Вот только…
Дед замолкает.
— Вот только что? — сразу же спрашиваю я, потому что, зная Алексея из памяти реципиента, он хрен продолжит говорить. Будет реально ждать, пока не спросят про то, на чём дед остановился.
Мужчина вздыхает и говорит:
— Я знаю, что ты не мой внук, Демон Ночи.
Твою-то мать!
Это что сейчас было⁈
— Несмотря на то, что я знаю о тебе больше, чем ты обо мне, — продолжает Алексей Емельянович, — ты не знаешь, пожалуй, самого главного — мой внук сейчас находится в астральном мире и ждёт, когда я закончу свой эксперимент. Он доверяет мне, поэтому чувствует всё то, что чувствуешь и ты. Я не знаю, как тебя зовут, но знаю, откуда была взята твоя душа. Мы общаемся с моим мальчиком через… В общем, это не так важно для тебя, да и не буду я рассказывать подробности. Однако тебе нужно понять одну вещь — скоро эксперимент закончится. Вот только есть вероятность того, что я умру раньше, чем это произойдёт. Поэтому слушай внимательно, Демон Ночи, ибо от этого зависит и то, сможешь ли ты вернуться в своё прежнее тело, напитав демоническую душу плетением, которое защитит тебя от причины твоей смерти в твоём мире.