Мысли героя, которые были так близки, что каждое слово впечаталось в память. Настолько близко, живо, так сильно задевает, что не сдержать чувств. Слезы навернулись на черные глаза, которые еще никогда прежде здесь не были такими — полными грусти и отчаянья.
Глава тринадцатая. Отвращение
Эйнлейн безвольно опустился на колени, словно не мог выдержать всего, что на него навалилось в тот момент. Но нет. Ничего и не исчезало, а только жило глубоко-глубоко в сознании, иногда вырываясь наружу, будто сорванный с цепи пес, желающий разорвать все вокруг. Воспоминания терзали его сильнее чего либо, потому что невозможно было от них отдалиться, что бы ни делал, как бы не пытался убежать. И как же сильно он желал стереть свою память, однако это его наказание. Ему не суждено забыть, это и есть наказание за его преступление.
Девушка тут же опустилась рядом с ним на колени, заглядывая в туманные зеленые глаза и чувствуя сильное беспокойство, колко жужжащее в душе. Она невольно протянула руки к чужому бледному лицу, приложила теплые ладони к его щекам и заставила парня посмотреть на себя.
— Эйнлейн... — прошептала, чувствуя, как сердце заходится от пульсирующих едких переживаний.
Они вдруг невольно переместились, прямо посреди улицы, оставляя бедных людей в огромном замешательстве. А оказались посреди ярко освещенной лесной поляны, такой большой, светлой, прекрасной, где величественные деревья как будто защищали эту волшебную территорию, а густая зеленая трава была настолько мягкой, что с легкостью могла служить ковром для всех странников.
— Эйнлейн, что она сказала? Что с тобой? Может, не стоит обращать внимание? Она явно не в своем уме... ты... ты же... хороший, — в последних словах юная особа пыталась убедить не только собеседника, но и себя. Какой-то отголосок в ее душе все же остался после слов старушки.
Он не слышал ничего и не видел перед собой никого, даже тепло девичьих ладошек не ощущал на себе.
Только бесконечная боль, груз, давящий уже так давно, повисли над ним и стремительно уничтожали его. Как же неприятно это было, как же больно, как же гадко, паршиво, омерзительно. Но... в этом виноват только он сам. Его зеленые глаза потемнели, а под ними залегли тени, такие пугающие, они омрачили такое светлое прекрасное лицо в одно мгновение, делая юношу похожим на себя много лет назад. Тогда он выглядел примерно так же, такой же истощенный и некрасивый, сосредоточенный лишь на одном, не видящий ничего, кроме всеобщей всепоглощающей боли.
— Эйнлейн! Прекрати... — она сорвалась на крик, но голос болезненно дрогнул. — Прошу... — отчаянный шепот.
Так страшно стало за него. Сердце разрывалось, глядя на страдания того, кто так ей дорог. Слишком больно смотреть на это. Кармен почувствовала себя невыносимо плохо. Очень тяжело ей стало в тот момент от осознания, что она ни на что не способна. Не может никак помочь...
Слезы навернулись на синие глаза.
— Эйнлейн...
И в тот момент парень увидел перед собой лишь один образ. Это была совершенно другая девушка. С золотыми, словно палящее солнце, волосами и яркими зелеными глазами, что сияли ярче самой луны. Она улыбалась настолько очаровательно, не смотря на застывшие в глазах слезы. Та улыбка, светлая, чистая, что так дорога сердцу, на всю жизнь запечатлелась в его памяти.
Юноша оцепенел на месте, ощущая как сердце сдавливает неведомая сила, но и она же возносит его душу. Он будто ожил и в один момент прижал к себе Кармен, заключив ее в крепкие объятия, настолько крепкие, что девчонке стало больно дышать.
Его лицо озарилось от теплой улыбки.
— Карми... я так люблю тебя! — выпалил он, прижимаясь лицом к мягким волосам девушки, не видя ее смущения, не чувствуя, что ее сердце вот-вот вырвется из груди, когда его собственное словно зацвело.
В тот момент зеленоглазого вновь окружило то тепло, которого так сильно не хватало душе. То самое тепло, ради которого он делал столько омерзительных вещей. То самое тепло, которое больше никогда его не настигнет. Потому что той девушки больше нет...
Эта Кармен не осознавала того, что сейчас обнимали не ее, а привидение из его драгоценных воспоминаний. Привидение, вызвавшее столько проблем, столько несчастий. Но ничего уже не вернуть. Главное, что в эту минуту юная особа почувствовала себя так хорошо, что не согласилась бы ни за что на свете потерять чувство, что так дорого и так приятно. Он ее любит. Он ее... любит...