От такого тона и взгляда шатенка захотела сразу же сбежать, что и попыталась сделать, убежав в центр комнаты. Сердце тревожно колотилось о ребра, вся кровь прилила к нему, отчего девушка стала бледнее смерти, а по телу бежала нервная дрожь.
Страх пронзил ее пулей и заставил остановится, оцепенеть, не в силах сдвинуться ни на шаг. Куда бежать?! Комната заперта, возле двери стоит он, окна закрыты на затворы.
Как же так?..
Демону, она влепила пощечину демону!
"Как же быть?! Мамочки!!!"
Этот момент пролетел просто молниеносно, но для нее растянулся на невиданные часы. Казалось, что все, как в замедленной съемке, и каждая секунда приходится на ожидание наихудшего. Ей стало так плохо, что пальцы онемели, а на ногах с трудом получалось устоять. Колени подкашивались, а в глазах начинало мутнеть. Ее сейчас могут не просто убить, а заставить страдать целую вечность, в болезненных адских муках. Что же она наделала?
Но Всадник моментально отреагировал на бегство и кинулся за беглянкой. Он предстал прямо перед ней, беспощадно глядя в испуганное бледное лицо. Ей было так страшно, что зубы начали дрожать и колотить друг об друга. Он же демон. Он убьет ее... Если бы только убил! Ее душа принадлежит ему, значит, он может сделать, что угодно. Так страшно...
"Что же я наделала?!" — сконфузилась под гневным взглядом, полным презрения.
Демон поднял руку — сердце замерло, как будто больше никогда не забьется...
Голубоглазый влепил жертве точно такую же пощечину, как и она ему, вот только совсем обессилевшись на тот момент, бедняга не устояла на ногах, а потеряла равновесие и больно грохнулась на пол локтем. Послышалось хмыканье, а затем удаляющиеся шаги.
Рыжевласый парень ушел из комнаты, оставив Кармен одну.
Щека пылала лютым пламенем, а сердце бешено колотилось в груди, каждый удар отдавался давящей болью.
Страх все еще не уходил, вот только обида теперь ревностно сражалась с ним, и, похоже, что побеждала.
Еще некоторое время девушка просто сидела на полу, молча глядя на деревянную дверь, за которой скрылся Абигор. Мысли совершенно разные, но с одной единой обидой, закружились в сознании, причиняя боль сильнее физической. Как будто вернулись старые добрые времена, когда ее избивали просто так, ради наслаждения, а после этого насиловали. Да, ее мог ударить каждый. Фейбер делал это с особым отношением, ему это доставляло великое удовольствие.
Некоторые шрамы на ее теле до сих пор не зажили, чего уж говорить о синяках, которые по-прежнему красуются на животе, спине, бедрах и немного на руках. И вот очередной удар. Синяка не останется на теле, но чувство, которое ожило благодаря этому происшествию, ее долго не отпустит.
"Я здесь никто. Чего можно было ожидать от демонов? Действительно думала, что здесь обитают одни святоши. Глупая, какая же я глупая," — она поднялась и поплелась по коридору, затем медленно поднялась по лестнице на этаж выше, где встретила Серафиму.
— Голубка! — воскликнула, улыбаясь милой очаровательной улыбкой. — Погоди... что с тобой? — девушка быстро подбежала к темноволосой и положила руку на ее плечо.
— М-м, ничего.
— Не похоже, — ответив серьезно, открыла двери своей комнаты и впустила гостью.
Комната оказалась не такой большой, как у Кармен, поменьше, но совсем незначительно. Стены, обклеенные дорогими фиолетовыми обоями, деревянный пол, ближе к окну стояла огромная белая кровать с балдахином и постелью фиолетового темного цвета. Так же уюта добавляли столик, две прикроватные тумбочки, зеркало, красивое, фигуристое и белый махровый ковер возле кровати — все это белого цвета.
Гостье эта комната показалась намного уютнее, чем ее.
— Присаживайся, — черноглазая усадила собеседницу на кровать и сама присела рядом. — Рассказывай. Кто обидел мою прелесть?
Карми улыбнулась уголками губ, ощущая тепло, исходящее от заботы к ней.
— Да ничего. Давай, просто поговорим? — спросила вполне себе спокойно, рассчитывая, что за разговором сможет успокоиться и забыться.
— Ох, ну если ты так хочешь... — сиреневовласая подобрала ноги под себя и внимательно посмотрела на девчонку, попутно разглядывая ее приятные черты лица. — О чем ты хочешь поговорить?
— Я... Ты знаешь так много, вот мне и хотелось, чтобы ты меня просветила, так сказать, — начала немного из далека, понимая, что такой возможности больше не будет, ведь кто еще расскажет ей почти все, что она захочет. — Я долгое время жила... вдали от нечисти, поэтому многое не знаю. Расскажешь мне хоть что-нибудь?
— Вот оно что! Голубушка, я с удовольствием выступлю просветителем, и подобно Вольтеру, вселю в твой туманный разум истину! — Серафима улыбнулась, а взгляд ее глаз стал мягким, теплым даже. По настоящему ангельски нежная внешность, особенно когда улыбка ложится на ее уста.