Демон Омало
Автор: Лиза Корстон©
"Я опущусь на дно морское,
Я полечу за облака,
Я дам тебе всё, всё земное, -
Люби меня..."[1]
М.Ю. Лермонтов
Вступление
Я любила снег и снежные терпкие холодные ночи, окутанные таинством безумия и тёплого, морозного уюта. Первый снег выпал в октябре, всё больше, больше, пока он не превратился в снежный ураган чувств, который заметал разгорячившиеся за лето сердца, погружая их в морозную негу грёз. В городе голубоватые хлопья опадали на старые черепичные крыши, ложились снежинками на хрупкие балконы и мансарды, зависали на фонарных столбах и таяли, таяли в обжигающе тёплых ладонях со шрамами меж линий жизни.
Осенью в Тбилиси обычно никогда не идёт снег, это аномалия, случающаяся раз в сто-двести лет. Аномально стоять на улице под нависающими над тобой проводами канатной дороги, запрокидывать голову к самому небу, скользя взглядом по припорошенной снежком «Матери Грузии» и ловить удивлённо раскрытыми глазами быстро тающий холод Небес. И сердце стучит чаще, а пальцы немеют от пригоршни снега, что млеет в ладонях, и под свободную холщовую рубаху залетает ледяной ветер октября, а глубокие синие глаза всё смотрят в распахнутое небо, и космосы отражаются в них…
Я видела его впервые таким. Обнажённым и раскрытым. В этой холщовой рубахе, с красными от мороза костяшками пальцев, в разношенных высоких сапогах, штанах, что не скрывали его красивых длинных ног. Кольца его чёрных кудрей безжалостно трепал ветер, а длинные ресницы подрагивали в такт биения его страстного сердца.
Словно почувствовав на себе мой взгляд, он обернулся, серебряные кольца в ушах зазвенели, будто бы колокольчики на ветру. Я инстинктивно улыбнулась, смущаясь от того, что наши взгляды столкнулись, и мой явно проиграл. Слишком пронзительный и тяжёлый, он просто сбил меня с ног. Незнакомец отвернулся, подставляя колким снежинкам строгий, будто бы высеченный из камня, профиль, а я так и осталась стоять завороженная, ощущая себя гостьей в большом стеклянном шаре, который пару раз встряхнули нетерпеливой рукой, чтобы с неба падали звёздочки из блестящего картона.
- А я вас везде ищу, - в мои раздумья ворвался сильно грузинский говорок гида, который заметно запыхался. Автобус, видимо, уже отправлялся обратно в аэропорт. Проследив за моим взглядом, он цокнул языком, - с этими осторожнее, такое жулье эти цыгане, шорти што, а не народ!
Мужчина медленно опустил ладони и краем глаза покосился на говорившего, и во взгляде его было столько ненависти, что ею можно было бы наполнить целое море. По телу моему пробежала волна мурашек, эти глаза прожигали слои моей кожи и калёным железом разъедали сердце. Я вздохнула и, отвернувшись, побрела к автобусу.
Десятидневный тур по Грузии подошёл к концу, впереди ждала долгая дорога домой. В снежной Тбилисской ночи оставался голубоглазый цыган, который, ловя замёрзшими руками снежинки, пошатнул мою внутреннюю Вселенную. Его образ не уходил из моей головы: такой нежный и тонкий, такой эфемерный, но, в то же время, твёрдый, как гранит.
Я запрыгнула в тёплый автобус, скинула меховой капюшон и уютно устроилась у окна, прикрывая глаза, чтобы успокоиться. Дорога до Верхнего Ларса - перевала из Грузии в Россию - была долгой, а в снежную ночь оставалась вероятность пробок и заторов из-за схода лавины. Серпантины и проносящиеся мимо церквушки, статные соборы, зелёные долины и каменистые неприступные ущелья, крепости из серого камня; и бабушки, сидящие на дороге возле туристических точек, продающие вкусную разноцветную чурчхелу и сухофрукты.
Дорога вилась, как уж; серпантин набирал обороты, а звёзды над головой светили всё ярче, мерцая на толстом слое снега, который щедро облачил горы в белоснежные шапки. Я любила Грузию, её сухую, скупую, но в то же время такую зелёную природу, её звездное небо, её теплый, только что выпеченный хлеб, её очаровательных бабушек и дедушек, и безграничное чувство свободы, что я ощущала здесь. Я любила могучие храмы и не имеющие конца туманные поля. Бурный Терек, прекрасную Арагви. Кахетинское вино и магию ночного города любви - Сигнахи. Я любила Сванетию, двуглавую Ушбу, гостеприимных благородных сванов, свежесваренный турецкий кофе, который превосходно готовил бариста у подножья фуникулёра в центральном городе Сванетии - Местиа. Я любила холодный безразличный Казбек и церковь Гергети у его ног. Добродушных и очень смышлёных псов-проводников, которые обитали в горных деревушках и повсюду сопровождали непутёвых туристов. Грузию нельзя не любить, она просто не позволит.
Автобус скользил по лёгкой наледи, снег скрипел под шинами и под этот скрип я задремала, укачанная на поворотах. Серпантин всё вился и вился, мы ехали всё выше и выше, и я надолго заснула, мерно сопя под говор в салоне.
Разбудил меня пронзительный крик. Удар. Разбитое стекло. Всё слишком быстро, так, что я не могу определить, где заканчивается мой сон, а где начинается реальность. Мое тело подбрасывает в воздух, будто оно - шарик, который кинули о стену, и щёку больно обжигает снегом. Наступает тишина, а, может быть, она наступает внутри меня. Мой затылок касается снежного асфальта, а руки и ноги обдувает промозглый ветер. Холодно.
Горы такие красивые и я вижу, как они целуются со звёздным небом, упоительно наполняя собой всё вокруг. Назойливый, снег колет правую ладонь, а глаза сами собой закрываются от усталости. Я так устала, вдруг, неожиданно, я так устала, я больше не хочу ничего знать. Просто дайте мне погрузиться в беспредельность хрустальных вершин и раствориться в холодном океане ночи. Вспышка света озаряет горные уступы, подсвечивая их оранжево-алым. Улыбка. Как же красиво, когда, наконец-то, некуда спешить, просто лежишь и смотришь на мир, а он смотрит на тебя, улыбаясь, опуская на твоё лицо кристаллики полупрозрачных снежинок, падающих прямо с бунтарских лиловых небес.
Глаза слипаются сами собой, я больше не могу сдерживать накатывающий на меня сон. В голове блаженная нега спокойствия, ресницы вздрагивают в последний раз, и я погружаюсь в тёплое вязкое небытие, успевая ухватить кончиками ресниц дымку тёмно-синих глаз…
Тушетия
На крайнем высокогорном востоке Грузии окружённая, словно безмолвными стражами, вечно седыми вершинами Кавказа, на границе с Чечнёй и Дагестаном, простирается запредельная Тушетия. Опоясанная изумрудными холмами, которые сливаются на горизонте с ярко-синим небом, эта труднодоступная частица рая, пребывающего на бренной земле, дышит особым дыханием свободной воли. Здесь твой выбор, твоё намерение, твоя любовь, помноженная на свободу многовековых исполинских гор, рождает новые вселенные, существующие меж острых пиков, меж зелёной травой и небом цвета индиго. Дорога сюда, словно райские врата, крепко запечатана от людского глаза, закрыта, заметена девять месяцев в году. С середины сентября и до начала июня хрупкая змейка опасного серпантина погружается под толщу снегов, отрезая небесную долину ото всякой цивилизации.
Эти непростые, суровые места населяют тушинцы, пшавы и хевсуры, вперемешку с множеством других малоизвестных широкой публике народностей. Люди сильные, красивые и страстные.