"...И под лозою виноградной,
Росу небес глотая жадно.
Цветок распустится ночной..."
Стук в дверь застигает меня врасплох, и я со вскриком отскакиваю от печи, зажимая рот руками; а сердце уходит в пятки. В моем подсознании сотни ужасающих картин. Кто здесь, средь гор, в тёмную ночь? Я дрожу, и ноги не слушаются, будто стали ватными. Как же страшно! Вот бы залезть на печь и притвориться несуществующей, мёртвой! Никогда в своей жизни ещё я не испытывала столь сильного, удушающего страха. Стук повторяется, сердце стучит в горле в ответ, посылая волну липкого жара по моей спине.
- Тамара! - я выдыхаю и, обессиленная, падаю на стул перед печкой, этот голос, - Тамара, открой дверь!
На сильно трясущихся ногах я ступаю шаг к двери и слабо толкаю её, она открывается не с первого раза, потому что я обессилела от ужаса, и губы мои дрожат. В комнатушку врывается целый вихрь морозного ветра, дверь горестно скрипит, а половицы стонут под весом шагов. Тагар похож на снежного человека. Его тёмные кудри заледенели белой паутиной, снежинки на ресницах и бровях, а меховой тулупчик весь покрыт комками прилипшего снега. Он ступает внутрь с охапкой дров в покрасневших, обветренных руках. Я обескуражена.
- Тата сказ-зала тебе? - голос дрожит от холода и испуга, и это вмиг привлекает его внимание. Он долго смотрит, будто пытаясь убедить себя в чём-то, на его лице гримаса боли и видно, что он злится. Стаскивает с себя мокрую верхнюю одежду, на нем тёплый серебристого цвета свитер с высоким горлом. Один шаг, он обнимает меня, мокрые пряди его кудрей касаются шеи, я вздрагиваю, а большие замёрзшие ладони так привычно уже гладят по голове, проникая пальцами в растрёпанные волосы цвета поздней осени.
- Ты должно быть ужасно перепугалась, - погружая меня в ореол теплоты его тела.
- Д-да, - я так устала от страха, я так устала бояться, а метель воет голодным волком; мне хочется снова расплакаться, но я сильная, я не буду плакать.
Тагар обнимает крепко, он на пол головы выше меня, и на целый мир теплее, его голос, его присутствие успокаивают, и я готова простоять так вечность и еще немножко, потому что рядом с ним ничего не страшно.
- Ты нравишься мне, Тамара. Ты сильно нравишься мне, - низкий голос словно поздний мёд, покрытый кристалликами, и пахнет... мёдом и табаком от его старого свитера. Я замираю в мужских руках. Он так откровенен, что сердце немеет, словно бы кто-то резко сжал его в руке.
«Ты мне больше», - хочется сказать в ответ, но я молчу. Он ведь цыган. Разум бьется в панике, мои родители были бы в ужасе, они сказали бы, что я сошла с ума, наверное, то же подумает любой здравомыслящий человек. Цыган из далекого труднодоступного селенья в горах запретной Тушетии.
Метель бьется в окно, я вздрагиваю. Тагар мягко обнимает одной рукой, а другой тянется за дырявой железной кочергой, чтобы разворошить свежие поленья в печи.
- Ложись спать, - вязким шёпотом на ушко.
- Я не засну.
- Тогда поговори со мной, - не повышая голоса, словно бы метель может нас услышать.
Я ненавижу прикосновения, особенно прикосновения мужчин. Я чувствую себя грязной после них, я прячу руки в метро и уворачиваюсь от объятий любвеобильных коллег, я не терплю, когда меня обнимают за плечи, или обнимают вообще.
С Тагаром по-родному. Вот сидишь на скрипучем ветхом стуле, прижимаясь к нему боком, пока он ворошит костер, и тебе просто хорошо, как будто, так и должно было быть, как будто бы в этом и спрятан весь смысл твоей жизни.
- Как ты нашёл меня… Тагар? - мне нравится произносить его имя вслух, оно перекатывается вибрирующими "р" в конце и отдается дрожью в недрах моего сердца.
- Я ждал тебя у Зарины, и я ждал тебя дома, - «Дома»… дома… - Тата сказала мне, что ты останешься на ночь у них, что уже спишь, и я ушел, - он встал, чтобы подбросить в печь ещё свежих дров, я наблюдала его мощную спину, облачённую в мягкий свитер из овчины, формы его тела были совершенны, отточенные месяцами упорного труда и ездой на лошади. Таким мужчиной хотелось восхищаться, хотелось гордиться, - я чувствовал, что что-то не так, даже по взгляду Зарины я понимал это. Нашел я тебя интуитивно, просто пошёл по оставленным следам.
- Спасибо, 0 я благодарно прикрыла глаза, 0 просто… спасибо.
Как ещё можно отблагодарить человека, который за последние два месяца сделал для тебя столько, сколько все вместе взятые люди на планете не сделали за всю твою жизнь. Тагар перевёл взгляд на моё запястье, опоясанное тугими бинтами. В его ладони моя была холодной. Он медленно начал развязывать бинты, сматывая их себе на руку. В свете ярко-рыжего огня это действо казалось мне таинством. Мы оба дышали в пространство меж моим холодом и его теплом, моей раной и его мужественными широкими ладонями. Вопреки моим представлениям о жителях гор, его руки были чистыми, хоть и покрытыми шрамами и ссадинами.
Он дышал, и моё дыхание смешивалось с его. Я дышала быстро, прерывисто, от страха, он - все еще запыхавшийся. Мы слышали оба, как быстро мы дышим. Тагар поднял глаза, в них отражался костер: пламенный, жгучий. Он резко затряс головой, заставляя кольца в левом ухе тонко звенеть.
- Мне хочется смотреть в твои глаза, - голосом красным в своей низкой остроте, очень-очень тихо, пропадая в шипении огня, - но это будет больше, чем просто взгляд, - прикосновения его пальцев к моей коже отзывались жаром в моей груди, в районе ключиц. Я хотела, чтобы в его взгляде отразилась моя Вселенная.
Словно услышав эти мысли, он посмотрел на меня снова. Он был неистово пленительным, сюрреалистичным, манящим своей силой, заботой, мягкостью; в одном флаконе мужественность и нежность. Я думала, что такие, как он существуют только в сказках. Или в описаниях идеального мужчины на тренингах «Как найти достойного мужчину», «Как привлечь своё счастье» и «Как быстро выйти замуж».
- Твоя рука заживает, но тебе придется ещё множество месяцев не нагружать её, чтобы все раны затянулись, и она снова обрела силу, - он немного покрутил запястьем из стороны в сторону, - болит? - утвердительный кивок головой в ответ, - я наложу тебе повязку с травами, может немного щипать, змеиный яд хорошо лечит отёки и раны, - он выудил из пакета стерильную марлю, в которую была завернута повязка, приятно пахнущая деревьями, лесом и полем одновременно.
- Ты нёс все это… ради меня? И шёл в такую метель…
- Тамара, - он опустил мою руку, мягко накрывая её второй ладонью, - я ведь сказал тебе: ты сильно нравишься мне. И я на многое готов ради тебя, несмотря на то примешь ли ты меня или оттолкнешь. От твоего решения моё отношение не изменится.