Покончив с делами, она направилась было в библиотеку, но вместо этого повернула к святому источнику.
Она уже чувствовала себя гораздо лучше. Под ногами стлалась мягкая, нежная зеленая трава. При дневном свете источник не казался таким зловещим. В нем отражалось голубое небо. Родник не был глубок. Она могла достать дно, не замочив локтя. Вокруг стоял густой запах мха. Тихо журчала вода, вливаясь в бассейн.
Она попила воды и вытерла лицо.
– Святая Бригитта, помоги мне! Я хотела умереть девственницей. Избавь меня от ребенка! – Она закрыла глаза, чтобы произнести молитву, но унеслась мыслями в прошлое…
Полумрак. Женщина, распростертая на окровавленных опилках. Волосы спутаны, намокли. Лицо землистое. (Бриджит прикусила губу, чтобы сдержать крик.) В воздухе стоит смолистый запах трав, которыми окуривают комнату. Темная фигура приподняла голову женщины, чтобы дать ей напиться. Но та не разжала сухих губ. Дыхание со свистом вырывается из ее груди. Темная фигура заговорила: «Роды прошли очень плохо. Конейль будет оплакивать свою любимую рабыню. Но ее не спасти. Жалко. Она хорошо служила нам».
Бриджит заплакала. Тот ли она выбрала путь? Ступила ли на него из страха или из любви к Господу?
– В этих краях уже ничего не осталось, – заметил Халдор.
Смеркалось. Викинги только что вернулись. Халдор бросил на пол мешок.
– Быстро же вы все разграбили. Герои… Выгнали несчастных из их домов. – Она отодвинулась на край постели, в самый темный угол.
Халдор встал перед ней. От него пахло дымом сожженных домов.
– Если твой народ слаб и не может защитить себя, то он не заслужил лучшей судьбы. – Она вздрогнула. Вдруг он ударит ее? Нельзя бояться! – Ты сама это знаешь. Я не буду бить тебя. Но что тебя тревожит?
«Если я не скажу сейчас, то потом не осмелюсь».
– Я не могу молиться Господу. Церковь поругана, монахи лежат мертвые, и ты держишь меня здесь, как рабыню. – Она посмотрела ему в лицо. – Я лечу твоего сына, ты полностью поручил его моим заботам, а о моих нуждах совсем не думаешь.
Халдор нахмурился.
– Чего же ты хочешь от меня?
– Ты знаешь. Оставь меня в покое. – Она не хотела, чтобы Халдор видел ее слезы.
Он долго смотрел ей в лицо.
– Как хочешь. Мы уплываем на рассвете. На несколько дней. Ты останешься с Ранульфом и двумя ранеными. – Он снял сапоги и посмотрел на нее с удивлением. – Тебе не обязательно спать на полу. Я же сказал, что не прикоснусь к тебе сегодня ночью.
Она колебалась, но потом улеглась вместе с ним.
В небе носились птицы, оглашая своими криками пустынный берег. Корабли викингов уже вышли в глубокие воды. Бриджит свернулась клубочком в мехах.
Когда она проснулась снова, все было уже тихо. Халдор оставил на ее попечение не только сына, но и весь лагерь. Девушка поднялась, борясь с тошнотой, оделась.
Ветры проносились над притихшим островом. Залив, где раньше стояли корабли, опустел. О шатрах, напоминали только следы столбов да вытоптанная трава. На месте большого костра дымились угли. Впервые Бриджит осмелилась взглянуть на башню.
Она стояла нерушимо. Язычники не сожгли ее. И книги в безопасности. Но в ушах еще звучат крики монахов. Их неосвященные могилы на берегу реки уже заросли травой.
Она побрела сквозь утренний туман к дому, где были Ранульф и два друга, ухаживающие за ним.
Теперь она осталась одна с ними тремя. По опухшим лицам юношей она поняла, что пили всю ночь. От Ранульфа она не ждала подвоха, но эти двое из его банды… Это они мучили ее совсем недавно. Она знала всего с десяток норвежских слов, а они совершенно не понимали ее языка.
Она вошла в комнату и показала на корзину.
– Дров! И воды.
Юноша нахмурился, но пошел исполнять ее приказ. Второй сидел в углу, угрюмый. Они боятся Халдора! Девушка сразу успокоилась и занялась Ранульфом. Может быть, она что-нибудь расскажет ему о Христе.
Дни ожидания проходили, а Бриджит не стало лучше. Утренний туман приносил ей мучения. Она проводила много времени с Ранульфом, пытаясь обратить его в истинную веру. Те часы, что она не сидела с больным, Бриджит проводила в библиотеке, а на ночь уходила в пустой шатер Халдора.
Друзья Ранульфа смотрели на нее враждебно, но особых неприятностей не доставляли.
Ранульф уже мог поднимать правую руку, шевелить пальцами правой ноги и даже сам устанавливал наклонную доску. «Халдор сделал ее для своего сына, – подумала Бриджит, пробежав пальцами по вырезанному молотку. – А Конейль не смастерил для меня даже игрушки».
Простыни уже испачкались. Пора стирать. Направляясь к берегу, девушка бросила взгляд на покинутую часовню. Она не заглядывала туда с тех пор, как Ранульфа перенесли в келью. Она прополоскала простыни, расстелила их на камнях и пошла от берега.