— Э-гм, — начала я, запинаясь, — мне, гм, кофе. Черный. Да, черный.
Миниас покосился на меня с удивлением, заметным даже через черные очки. Мальчик за стойкой захлопал глазами.
— А какой сорт? — спросил он.
— Безразлично. — Я неловко переступила с ноги на ногу. — Мам, тебе что?
Мама с Дженксом на плече радостно пробилась к стойке:
— Мне эспрессо по-турецки и кусочек вот этого чизкейка — если с кем-нибудь пополам.
— Со мной! — пропел Дженкс так звонко, что мальчик за стойкой вздрогнул. Дженкс по-прежнему был при своей шпаге из скрепки для бумаг, и это меня немножко успокоило.
Мама посмотрела на меня, и когда я кивнула в знак согласия, просияла:
— Значит, вот этот чизкейк. И вилки на всех.
Она застенчиво глянула на Миниаса, и демон отступил так, что я его даже краем глаза почти не видела.
Мальчик, поглядывая на Дженкса, пробил заказ и объявил:
— Четырнадцать восемьдесят пять.
— Нас не трое, а четверо, — сказала я, стараясь не хмуриться, и Дженкс приземлился на стойку — руки в боки. Очень не люблю, когда Дженкса не видят в упор. А предложить ему поделиться, потому что он много не съест — это слишком снисходительно-высокомерно.
— Мне эспрессо, — гордо произнес он. — Черный. Но наш, не турецкий, потому что от этого турецкого дерьма у меня понос открывается на неделю.
— Не всем интересно, Дженкс, — буркнула я ему сквозь зубы, перебрасывая сумку вперед. — Слушай, ты не нашел бы нам столик? Где-нибудь в уголке, где народу поменьше?
— И чтобы за спиной у тебя стена. Ща будет, — ответил он.
В теплом и влажном климате кофейни ему явно стало лучше. Долгое охлаждение ниже сорока[1] погружает его в спячку, но хотя в Цинциннати такая температура по ночам уже теперь бывает частенько, пень, где живет Дженкс со своим многочисленным семейством, сохранит достаточно тепла где-то до середины ноября. Я с ужасом предвидела их переезд в церковь, где живем мы с Айви, но им нельзя впадать в спячку и рисковать, что Маталина, жена Дженкса, с ее хрупким здоровьем умрет от холода. Так что шарф я сейчас надела ради Дженкса, а не ради себя.
Сама тоже обрадовавшись теплу помещения, я расстегнула куртку, протянула мальчику двадцатку и бросила сдачу в банку для чаевых. А тому бизнесмену пришлось ждать, пока я писала на чеке «встреча с клиентом» и убирала его в сумку.
Обернувшись, я увидела, что моя мать и Миниас неловко переминаются перед столом, стоящим у стены. Дженкс сидел на люстре, и сыплющаяся с него пыльца поднималась в потоке горячего воздуха от лампы. Они ждали, чтобы первой села я, так что я прихватила салфеток и пошла к ним.
— Отличное место, Дженкс! — одобрила я, пробираясь мимо мамы к стулу у стены. Тут же мать села от меня слева, Миниас выбрал место справа, отодвинув стул на фут назад перед тем, как сесть. Он оказался почти в проходе — кажется, мы оба не хотели сидеть слишком близко друг к другу. Я воспользовалась возможностью снять куртку — и сама почувствовала, как оледенело у меня лицо, когда на запястье соскользнул браслет, когда-то подаренный Кистеном. Меня охватил почти панический приступ душевной боли, и я, не глядя ни на кого, сдвинула браслет обратно под рукав свитера.
Я носила его, потому что любила Кистена и все еще не была готова его отпустить. Однажды я сняла браслет, но оказалась не в состоянии положить его в шкатулку для драгоценностей рядом с острыми наконечниками — имитация зубов вампиров — которые он мне тоже подарил. Вот если бы я знала, кто убил его, — мне легче было бы дальше жить.
Айви пыталась выследить вампира, которому Пискари передал Кистена как легальный дар крови, но успеха не добилась. Я думала, что Сэм, один из лакеев Пискари, должен знать, кто это сделал — но Сэм не знал. Полиграф, который используют в ФВБ — это Федеральное Внутриземное Бюро, то же самое, что ОВ, только работают там обыкновенные люди, — вещь хорошая, но зачарованный амулет, который я ему надела на шею во время допроса у Айви, еще лучше. Но это последний раз я ей помогала в допросе. Когда эта вампирша сердится, хочется держаться от нее подальше.
То, что Айви не добилась результата — вещь необычная. Допрашивать она умеет не хуже, чем я умею попадать в беду. После «инцидента с Сэмом» мы с ней договорились, что розыском занимается она. Результатов не было, и меня уже одолевало нетерпение, но не идти же мне самой вытряхивать информацию из вампиров — крайне было бы неосмотрительно. Самое обидное, что разгадка сидит где-то в моем подсознании. Может, мне стоило бы поговорить с тем психологом из ФВБ, и он что-нибудь вытащит на свет божий? Нет, мне в присутствии Форда неуютно. Он ловит эмоции даже быстрее, чем Айви их чует носом.