Взяв камешек, я наклонилась и кое-как нацарапала круг прямо внутри линии. Если даже взойдет солнце и разорвет мои чары, я все равно смогу говорить с Алом, если стану в линию, хотя он не будет тогда обязан оставаться и слушать. Но я не думала, что заставить Ала остаться будет проблемой.
Сердце колотилось, меня бросило в холодный пот, когда я прошептала:
— Джариатджекджунисджумок, вызываю тебя.
Мне не нужны были ловушки, чтобы форсировать его появление — нужно было лишь открыть канал. И вот он явился — воспользовавшись именем, которое я выбрала для себя.
Он возник из дымки в сидячем сгорбленном положении, и я не могла оторвать от него глаз в неприятном завороженности — потому что он выглядел грубой на меня пародией. Ноги скрещены в щиколотках, колени торчат, голые костлявые плечи сгорбились, покрытые красными царапинами с засохшей кровью. Лицо с отвисшей челюстью, глядевшее на меня в ответ, было моим, но без малейшего выражения или мысли. Вяло болтались рыжие волнистые пряди. А хуже всего были глаза — по-демонски красные, с козлиным разрезом, они таращились на меня с моего же лица.
Терпеть не могу, когда он показывается в моем виде.
— Симпатично, — сказала я, отодвигаясь от круга.
Пустое лицо осветилось вспышкой злости, и демона окутало дрожание безвременья. Он стал коренастее, увесистей. До меня донесся запах сирени, чистый аромат жатого бархата. Демон повернулся ко мне лицом, полный изящества и благородной утонченности, он сидел по-турецки на холодном цементе, с кружевами на манжетах, в начищенных до блеска сапогах, с чистым румяным лицом без следов синяков или ссадин.
— Я знал, что это ты, — сказал он, и от этого насыщенного ненавистью голоса меня пробрала дрожь. — Только ты знаешь это имя.
Я проглотила слюну, заправила прядь за ухо.
— Мне не нужно было твое имя. Я только хотела, чтобы ты оставил меня в покое. И какого черта ты не мог просто от меня отстать?
Он шмыгнул носом, лишь теперь оглядевшись с высокомерным презрением.
— И вот ради этого ты меня и вызвала в… — он еще раз огляделся, — в какой-то парк? Хочешь поменяться обратно? Боишься, что тебя с восходом солнца затянет обратно в безвременье? Знаешь, не без оснований. Мне самому в высшей степени любопытно.
У меня пересохло во рту, но ответила я храбро:
— Я не демон, и я тебя не боюсь.
Едва заметное напряжение в этом демоне стало сильнее — я видела, как вдруг чуть сжались его пальцы.
— Рэйчел, лапушка. Если не будешь бояться, долго ты не проживешь. — И тут же его манера сменилась на агрессивную и мрачную. — Ну вот, ты перехватила мое имя, — произнес он со своим идеальным и благородным британским акцентом. — Приятно ли тебе быть в чьей-то полной власти? По чужой воле сидеть в крошечном пузыре? И тебя еще удивляет, что мы пытаемся вас убить? — Приподняв бровь, он вдруг проявил проницательность: — Томасу Артуру Бансену удалось сбежать?
Я кивнула, и он понимающе улыбнулся.
— Послушай, — начала я, поглядывая на разгорающийся рассвет. — Верь или не верь, но мне жаль, что так вышло. И если ты сейчас заткнешься насчет бедного маленького обиженного демона и послушаешь, может быть, оба мы что-то от этого разговора получим. Или ты хочешь вернуться в свою уютную камеру?
Ал замолчал, потом наклонил голову:
— Я слушаю.
Я вспомнила, как остерегала меня Кери, как Дженкс хотел рискнуть жизнью для этой экспедиции, в которой нам не победить, как Айви знала, что только я могу себя выручить, и мучилась, заставляя себя мне не мешать. Я вспомнила, как сдавала в ОВ черных колдунов, жалея их за глупость, говоря себе, что демоны опасны, коварны и их не перехитришь. Но я сейчас и не пыталась их перехитрить, я пыталась в каком-то смысле вступить в их ряды.
Чтобы успокоиться, я сделала глубокий вдох:
— Вот чего я хочу.
Ал невежливо хмыкнул и взбросил в воздух руку в кружевных манжетах, будто привлекая внимание несуществующей публики. Слабый запах жженого янтаря защекотал мне ноздри, и я не знала, это правда или моя память услужливо подсказывает.