Учитывая все это, жители Элкенбрука с обычной серьезностью отнеслись к сообщению своих разведчиков о том, что поблизости замечены гоблины. Когда же тут и там стали попадаться и огромные следы горных великанов, старейшины деревни стоически пожали плечами и принялись точить свои длинные палаши и тяжелые топоры.
День уже клонился к вечеру, и бледное солнце коснулось западного края горизонта, когда жители Элкенбрука поняли, с каким врагом они столкнулись на этот раз и какая их ждет судьба. Обычно гоблины неслись, точно бешеная орда. Круша деревья и кустарники, они пытались прорваться в деревню, но напарывались на ограждения, охрану, и на этом, собственно говоря, все заканчивалось. Однако на этот раз дело обстояло совсем иначе. Мерзкие твари окружили деревню и взяли ее в плотное кольцо, ширина которого составляла не меньше десяти рядов. И через каждые двадцать шагов среди гоблинов стоял великан, облаченный в меховую одежду!
Жителям Элкенбрука в жизни не приходилось видеть такого огромного скопления гоблинов; и они даже не предполагали, что эти злобные, эгоистичные создания способны действовать так согласованно. Тем не менее вот они, здесь — бессчетные наконечники копий поблескивают в лучах закатного солнца, бессчетные щиты, украшенные гербами различных племен, тесно прижаты друг к другу.
Люди буквально утратили дар речи, не зная что и думать по поводу всего этого. Обычно гоблины, прежде чем начать атаку, отправляли в селение посланца с предложением сдаться или откупиться, заплатив дань. Как правило, в качестве ответа голову посланца надевали на кол и поднимали над деревенской стеной.
На этот раз, однако, многие в деревне подумали, что, может, имеет смысл обдумать предложение, переданное через посланца, — если оно вообще последует.
Гоблины неподвижно простояли несколько минут, а потом, точно по команде, раздались, образовав в своей массе проходы, по которым вперед двинулась их кавалерия верхом на косматых пони. Вообще-то людям случалось видеть гоблинов верхом, но крайне редко, а тут их было столько!
— Четыреста, не меньше, — прикинул кто-то.
И, если он не ошибся, одна только кавалерия гоблинов вдвое превышала число жителей деревни. Но еще больше людей поразило то, как отменно гоблины держали строй.
— Сразу видно, хорошо обученная армия, — пробормотал второй человек.
— И дисциплинированная, — с отчаянием в голосе произнес третий.
Его можно было понять; по мнению альпинадорцев, до сих пор единственное, что не давало гоблинам захватить все северные земли, была их неспособность объединиться. Друг с другом они сражались чаще, чем с людьми.
К воротам Элкенбрука подошли четыре создания: великан, почти втрое выше самого высокого человека, в одеянии из шкур белого медведя и с огромной дубинкой в руке; невероятно уродливый гоблин — все лицо в шрамах, одна рука ниже локтя отрублена; и еще две какие-то твари, размером с гоблина, но другого вида, с тонкими руками и такими же ногами, которые, казалось, с трудом удерживали плотное бочкообразное тело. Однако самым поразительным и пугающим в облике этих последних были их красные береты, ярко вспыхнувшие в лучах закатного солнца.
— «Красные шапки», — высказал кто-то предположение, и остальные закивали, хотя никто из жителей Элкенбрука до сих пор не видел знаменитых поври.
Ряды нападающих снова сомкнулись. Один из поври сделал знак великану, и тот, злобно ухмыляясь, поднял его высоко в воздух. Карлик сдернул свой берет и замахал им над головой.
Люди расценили это как сигнал к атаке и приготовились отражать ее; уже понимая, каким, скорее всего, будет исход сражения, они тем не менее были полны решимости уничтожить как можно больше мерзких тварей. Однако они не услышали ни стука копыт, ни боевого клича наступающих гоблинов. Вместо этого их ушей коснулись странные звуки — сначала скрип, а потом шипение и свист; это заработали боевые машины поври. Огромные камни, копья двадцати футов длиной и пылающие смоляные шары взмыли в воздух и обрушились на ошеломленных, оцепеневших людей, на окружающую деревню ограду и дома.
Когда грянул второй залп, на стене уже практически никого не осталось; одни пытались помочь раненым, другие сражались с огнем, третьи бросились к баррикадам. Большинство защитников не видели самого штурма — отлично организованного, кстати сказать, — а только слышали грохот и вой пламени, ощущали, как под ногами вздрагивает сама земля.
Когда из плотного кольца гоблинов в сторону деревни полетели копья, а вслед за ними сквозь проломы в стене ринулась внутрь и кавалерия, в деревне осталась всего горстка уцелевших защитников; но и эти несчастные вскоре разделили судьбу своих погибших товарищей.
Не успело солнце опуститься за горизонт, как с Элкенбруком было покончено. Генералы армий — великан Мейер Дек, гоблин Готра, поври Убба Банрок и Улг Тик’нарн — стояли в центре кровавого побоища, воздев руки и криками приветствуя своего вождя.
Далеко отсюда, на своем обсидиановом троне в Аиде, демон услышал их победные крики; это была первая атака его сторонников после того, как закончилось их обучение. Демон чувствовал вкус и запах крови, наслаждаясь бойней с не меньшим удовольствием, чем если бы сам участвовал в ней.
И это было лишь начало. Его армия продолжала расти, и одинокие деревни Альпинадора стали лишь пробой сил. Реальная схватка — и полноценный «обед» вместо сегодняшней легкой «закуски» — ждет его на юге, в Хонсе-Бире, самом процветающем и густонаселенном королевстве.
Его армии будут готовы к решительному броску, когда зима выпустит землю из своей ледяной хватки и горные перевалы очистятся от снега.
Да, к этому времени его армии будут окончательно готовы.
Джилл бесцельно бродила по склону холма к северу от Дундалиса. Первый снег уже выпал, легкий и нежный; было прохладно, над головой раскинулось бездонное голубое небо. В воздухе ощущалось нечто знакомое. Эта его свежесть… Ничего подобного не было ни в Палмарисе, ни в Пирет Талме, где казалось, что сырость и хмурое небо над головой будут всегда. Джилл знала, что уже дышала этим воздухом, таким свежим, таким чистым; в сознании замелькали образы ее прошлой жизни.
Она вспомнила, что ее детство протекало счастливо; ничто не давило на нее, она много бегала и играла. Еще у нее было много друзей, с которыми они то и дело затевали разные шалости. Жизнь казалась проще и яснее — труд, игры, честно заработанная еда; и веселье, идущее от души, а не ради приличия.
Однако огорчало то, что отдельные детали ускользали из памяти, в том числе и имена, хотя лица постепенно вспоминались. Она поднялась на гребень холма, где стояли две сросшиеся вместе сосны и откуда открывался вид на просторную долину, густо заросшую приземистыми соснами, на ветках которых уже начал скапливаться снег.
Джилл уселась в развилке сросшихся сосен, и тут образы прошлого с необыкновенной силой нахлынули на нее. Она словно воочию увидела цепочку охотников, мелькающих среди деревьев в долине. Они… Да, они по двое несли на плечах шесты, с которых свешивалась добыча; охота оказалась успешной. Джилл вспомнила радостное возбуждение, охватившее ее, когда она это увидела.
Потом вместе со своим другом она побежала вниз, в долину, и, выскочив из кустов, лицом к лицу столкнулась с охотниками. Своим внутренним взором она почти различала их лица, и среди них бы ее отец!
С одного шеста свешивался убитый олень, а с другого… что-то еще.
Джилл широко распахнула глаза и тяжело задышала. Она вспомнила! С другого шеста свешивалось безобразное мертвое тело…
— Гоблин… — прошептала она.
Именно с этим названием была связана последующая ужасная судьба Дундалиса, ее дома, семьи и друзей.
Руки у Джилл дрожали, дыхание вырывалось тяжело, со всхлипом…
— С тобой все в порядке, моя леди?
Она подскочила, круто развернулась и оказалась лицом к лицу с тем, кто задал этот вопрос: монах церкви Абеля, точно в такой же коричневой рясе, как у Эвелина, с откинутым на спину капюшоном, обнажающим гладко выбритую голову. Он был гораздо ниже Эвелина, но широк в плечах и, очевидно, очень силен.