— Черт, вы убили Омара… — простонал Дробиченко.
— Так это… предупреждать надо, — покраснел Митя. — А чего он с саблей кидается?
— Он лучший толмач. Он перевел первые записи с ворот.
— С каких еще ворот? — спросили хором.
— Вот с каких! — Почти театральным жестом Дробиченко откинул задний полог палатки.
— Твою мать… — выдохнули все, включая немца. Малахитовые врата блестели под ногами.
Часть вторая
МАЛАХИТОВЫЕ ВРАТА
6
ТРОПИНКА В РАЙ
Острое чувство дежа вю.
Коваль никогда в прежней жизни не посещал Грецию, даже не пролетал над побережьем на самолете, и уж тем более не высаживался на расколовшихся островках. Волна памяти накатила совсем с другой стороны. Что там болтал Хранитель памяти Кристиан? От чего пытался предостеречь? Кажется, ему чудилось, что в Малахитовые врата заходить нельзя…
За палаткой в скале начиналась широкая трещина, не замеченная ими раньше. Под ногами глухо отзывалась ровная прохладная поверхность. На подставках за палаткой чадили факелы, между ними торчало массивное сооружение, напоминающее якорную лебедку, только вместо цепи был намотан эластичный канат с альпинистской сбруей на конце.
Коваль увидел не сразу. А когда увидел, понял, что закатить подобную инсценировку Карамазу не под силу. Даже с целью заманить русского эмира в подземную тюрьму.
Они стояли перед широченной дверью, аккуратно застеленной маскировочной тканью. Поверх ткани были рассыпаны мелкие камешки, создавая полную иллюзию привычного, для пещеры, шершавого, колючего дна. Озадачивало то, что дверь находилась именно в полу. Если бы она стояла, сквозь нее свободно проехали бы рядом два грузовичка.
Артура передергивало от холода, кольца кольчуги жгли тело сквозь нижнюю рубаху. Ветер постанывал в каменном колодце, закручивался жалобным вихрем, унося вверх чад факелов и души убитых защитников острова. По скользким стенам сочилась вода, неумолчные капели выстукивали раздражающий, монотонный ритм. За толщей скалы вздыхала морская пучина.
— Глянь-ка, в щель нож не просунешь. Будто для красоты нарисована… — задумчиво произнес Карапуз.
— Господин, эта дверь есть обман. Дальше нет дороги, — поспешно добавил фон Богль. — Это есть шутка…
— Это не есть шутка, — усомнился президент.
— Но там — камень! Внизу — камень! — пивовар постучал каблуком.
Карапуз и Махмудов согласно покивали.
Именно так отшельник Кристиан и описывал место, хотя внятно не мог пояснить, на какую же тропу выводят громадные двери. И для кого же, такого огромного, предназначен Вход. Или Выход, что еще больше запутывает ситуацию.
Зловредной чертовщиной тут пахло. Сын Красной луны Прохор стоял рядом, и даже улыбался слегка. Впрочем, Артур и без его помощи давно определил, что в последние годы Входом никто не пользовался. Толстый слой пыли покрывал малахитовые створки, мурманский летун раскачивался в рюкзаке президента, не подавая признаков тревоги.
— Навались, ребята! — скомандовал Артур. — Герр Богль, а вы последите за обстановкой.
Сообща, они кое-как сдвинули тяжеленный брезент, отсыпая в сторону камни и скручивая негнущуюся ткань. Двустворчатые ворота из отполированного малахита, в свете факелов, отливали инкрустацией, вставками из тусклого желтоватого металла и мелкими узорами, нанесенными тонким резцом. Ворота достигали в высоту метров восьми, в ширину чуть меньше. Створки держали по четыре металлические петли, каждая величиной со снаряд среднего калибра. Чутье подсказывало Артуру, что ворота только притворяются воротами, а на самом деле все несколько сложнее, и створки снаружи поднять никому не под силу. Ворота в скале, ведущие вертикально вниз. Бред. Но они существовали.
— Герр президент, камень уложен в камень, дороги вниз нет…
— Давно бы обвалились, из минерала-то… — рассудил узбек.
— Что скажешь, Озерник? — обернулся Артур к колдуну. — Бутафорские ворота, или есть дорога?
Сын Прохор неопределенно подвигал ртом.
— Ведовство забытое, туманное. Слухи ходят, что под горами уральскими колодцы стоят, куда тысячи лет назад ушел народ, по прозванию «чудь». Вот так… Колодец обрывается пробкой, вроде как засыпан наглухо, ан узел там. Забыты веды, коими узел покорен…
— Какая чудь? Какой еще узел? — скривился Дробиченко.
— Да уж таковский узел, — Сын Прохор улыбнулся, на мгновение обнажив зубы. Ковалю показалось, что клыки выверта так и не приняли нормальный размер. — Уж таковский узел, как на веревке, ага. Растянешь веревочку, порты да рубахи на ней сушить повесишь, а узел свяжешь, ага, и нет тебе места. Хотя для кого как… — Озерник снова хихикнул, прикрывая рот. — Ведовство забытое, кто теперь узелки развяжет? Так и стоят колодцы, веревочка в узелке, не трется, не облетает, по ветру не трепыхается, ага…
— Бред несешь, любезный, — хмыкнул Дробиченко.
— Черт возьми, ты что, не понял? — Артур потряс недоумевающего «визиря» за плечо. — Он говорит… О-о-о, черт, меня добьет это варварство! Он говорит о скрутке времени и пространства, о «черной дыре…
— О «черной дыре» в масштабе отдельно взятого колодца? — едко прищурился Дробиченко. В бывшем «визире» моментально проснулся ученый. — И сколько миллиардов джоулей, по-твоему, потребуется, чтобы удержать дыру? Тряхнем курсом физики, господин президент?
— Неизвестно, неизвестно… — Артур потер виски. Что-то крутилось на самом кончике языка. — Вероятно, не нужны никакие джоули…
— Тихо! — Митя застыл в журавлиной позе, — Слыхали? Стонет вроде…
Артур опустился на колени, приложил ладонь к шершавой холодной поверхности. Мельчайшие буквы, больше похожие на пиктограммы, где-то прописанные в строку, а где-то сложенные в узоры, подобные цветкам… Он попытался мысленно проникнуть внутрь, но ощутил то же самое, что и раньше. Бесстрастное, медлительное дыхание. Если кто-то и стонал, то за пределами его восприятия…
Он нашел Вход.
Сердце стучало все быстрее, как барабан обкурившегося шамана. Впервые за долгое время Артур ничего не мог поделать со своим организмом: радостное возбуждение рвалось наружу. Даже в пылу битвы он не терял контроля, а сию минуту расклеился.
Спустя восемь лет он вспомнил, о чем бормотал Кристиан, Хранитель памяти, умевший скользить по нити времен. Кристиан пил, да не забывал своей нужды, обучить молодого Клинка всему, что положено знать Качальщику для жизни в лесном сообществе. И много после, добившись высшей власти в стране, Артур запрашивал разрешение на аудиенцию у прорицателя, терпеливо слушал иногда несвязные, но завораживающие легенды о прошлом…
Случайно или благодаря высшему предопределению, в расколовшейся скале они наткнулись на самые древние ворота на Земле. Здесь гнездилось прошлое, которого не застал никто из рода гомо сапиенс, потому что это прошлое человеку не принадлежало, и память о нем, обрывочная, моталась по ветру вселенной, иногда застывая в силках снов. Хранители памяти умели плести силки для снов не только человеческих, ведь давно известно, что самые интересные сны принадлежат совсем не людям. Но об этом — молчок, смеялся Кристиан, и тут же перескакивал на другую тему, не желая делиться сокровенным. Попадали в его силки сны настолько ветхие, что рассыпались прахом при первой же попытке их анализировать. Не сразу мог колдун расшифровать знамения, терялся, порой месяцами обдумывал, прежде чем с другими Качальщиками поделиться. Не все мог описать оскудевший за полтора века Большой смерти русский язык, некогда могучий и прекрасный… Потому и соглашался отшельник на беседы с президентом Кузнецом — сообща они подбирали эпитеты, прикидывали на грубой бумаге образы, и, во многом благодаря словарному запасу президента, Кристиан озвучивал перед соплеменниками плоды дрем-травы…