Иван обалдел, увидев призрака.
"А другие?"
"Нет, пока не видят. Молодой, слабый. За сотни лет может набрать силу, издавать звуки, слышимые смертными. А то и различим будет при лунном свете".
"И… как долго?"
"Пока не увидит машину Бергмана. То есть вечно. Но я помогу".
В кои‑то века опыт общения с новопредставленными использован не для мучений. Не узнав, кто вмешался, механик отправился в загробный мир, чтобы на миг ощутить Благодать, а потом погрузиться в страдания. Они — мелочь по сравнению с безумием посмертного заточения среди живых.
Глава двадцатая. Лондон в огне
Англию исступлённо бомбили две недели подряд. Пленный пилот "Доренье" рассказал, что операция по уничтожению КВВС получила пышное наименование "День Орла".
На Тангмер больше не падали бомбы — вожди Люфтваффе явно списали нас в утиль. Но Ричардсон за считанные часы вернул аэродрому способность принимать и выпускать самолёты! Жили в палатках, лётчики наравне с техперсоналом в бочках и канистрах таскали топливо к "Спитфайрам", прямо на траве давились овсянкой или яичницей с беконом, чтобы при первой возможности бежать к истребителю и снова лететь щипать перья из того самого Орла. Его клюёт эскадрилья — всё, что осталось от крыла, несмотря на пополнение.
Мы с Бадером вылетаем до трёх раз на день. Он как‑то бросил, что устали даже его железные ноги.
"Интересно, если ему рассказать, что внутри тебя живёт второй пилот — красный сокол, который берёт управление, когда ты выдыхаешься?"
"Прозябаешь в безвестности, Ваня, и мучаешься? Бадер не отстранит меня — летать некому. После отправит в психушку".
Техники тоже падают с ног. Ресурса великолепного "Мерлина" не хватает надолго. Замена авиационного мотора превратилась в привычную операцию. Излишне говорить про дефицит двигателей. Поэтому летаем на честном слове, а механики постоянно скручивают агрегаты с убитых "Спитов", оживляя хотя бы один истребитель из двух.
Больше мы не атаковали бомберов в лоб — удар с высоты и уход. Даглас снял пятерых, я — троих. Как‑то раз не удержался и догнал "Мессера", проверив возможности мотора Mk2. Немцу явно не понравилось, но кого интересует мнение трупа?
Самолёты и новые лётчики прибывают чуть ли не каждый день. Нескольких истребителей с очень неплохой подготовкой выделил флот. Слава Богу, командующий 11–й авиагруппой вице — маршал Кит Парк, новозеландец по происхождению, добился у Даудинга разрешения привлекать без ограничений уроженцев колоний, американцев, поляков, чехов и прочих инородцев, не тянувших, с точки зрения коренных англичан, на почётное звание "настоящий джентльмен".
Командующий 12–й авиагруппой Ли Меллори, скептически относящийся к "обезьянам за штурвалом", получил в плечи 302–ю и 303–ю польские эскадрильи. Чуть забегая вперёд, скажу: в Битве за Англию они стали самыми результативными в КВВС! И это несмотря на то, что ничего страшнее "Харрикейна" полякам не доверили.
Приток новичков компенсировался страшной их смертностью. Результаты британских и немецких потерь от схваток в воздухе заявлены по Би — Би — Си в соотношении 2:1 в нашу пользу, в чём сомневаюсь, на такого аса, как Бадер, приходится несколько начинающих, не сбивших ни одного гунна и погибших в первых же вылетах. Статистика — страшная штука! Но я привык к похоронам, ибо единственный в Тангмере точно знаю, что посмертие существует. Ах да, комсомолец Ваня Бутаков тоже в курсе.
Радует, что Мардж в безопасности. После 15 августа командные пункты секторов и авиагрупп закопаны под землю. А при авианалётах девушек из Хора красоток всё равно заставляют одевать каски!
Воздушные бои всё ближе подбирались к Лондону. 23 августа на столицу уже упали первые авиабомбы. Би — Би — Си разразилось гневными прокламациями и проклятиями в адрес фюрера, а также угрозами разнести Берлин. Со следующей ночи начались символические удары по германской столице. Сообщение о налёте на неё мы встретили со смешанными чувствами. Конечно, мелкомстительная часть натуры удовлетворена — гунны в своём гнезде больше не тешатся иллюзией безопасности. С другой стороны, это основание для них чаще атаковать Лондон. Но он в глубине острова, "сто девятые" из Гавра и Шербура могут лишь прогуляться в оба направления, на сражение топлива не хватит. Значит, бомберы остаются только под защитой огня бортовых стрелков.
Они налетают каждый день, в основном на заводы и авиабазы. Нас ободрили по радио, что Люфтваффе ежесуточно не досчитывается от нескольких десятков до сотни самолётов. Брехня, конечно, но что потери чувствительные — поручусь. При каждом огневом контакте с остатками истребительных сил гансы непременно чертят по небу тёмные дымные полосы.
А четвёртого сентября сбили и меня над окраиной Лондона. Против двух дюжин "Штук" и восемнадцати "Ме-110" мы вылетели вшестером. "Мессеры" не приняли открытый бой и выстроили оборонительный круг, здоровенный — до мили в диаметре, несмотря на численное превосходство. Нам бы ограничиться перебранкой, ожидая подкрепление от 12 группы, но разве можно удержаться при виде пикировщиков, не охраняемых истребителями?
Пока Бадер пугал "сто десятых", я с неизменным на тот момент Майклом Питти обрушился на "Юнкерсы". Какая благодать! Но, конечно, не Божья. Вспомнилось, как упорно "Штука" не хотела умирать над Польшей под щелчками моих ШКАСов. Теперь — другое дело. Град из восьми стволов, выпущенный прицельно с пятидесяти — семидесяти ярдов, рождает в небе новую звезду. Может, падающий на город бомбардировщик причинит разрушения, но готов поставить годовой оклад, что лондонцы согласны принимать мёртвых нацистов без ограничений и выходных дней. В общем, не сильно напрягаясь, за каких‑то семь — восемь минут каждый в нашей парочке увеличил личный счёт.
Увидев, что жертвусы разбегаются, а увлекаться преследованием не стоит — далеко оторвусь, я кинулся на помощь Салаге, который неторопливо пощипывал тяжёлые истребители. И тут сработал стереотип. Мы привыкли атаковать двухмоторные бомбардировщики в лоб, а "Мессершмитт-110" больше на них похож, нежели на перехватчик. Вот и кинулся навстречу как последний идиот, и нарвался. Уж очень сильное у него фронтальное вооружение.
"Спит" встряхнуло, в следующую долю секунды мне в грудь впилось что‑то острое, в конструкции организма не предусмотренное. Завоняло палёной изоляцией, из дырки в приборной панели топливо хлынуло прямо на колени. Самолёт, вздёрнутый на свечку при уходе от лобового удара, замер с обрезавшим двигателем и меланхолично рухнул вниз.
Ванька изошёлся в беззвучном крике, я сбросил фонарь, с трудом удерживая тело в повиновении и не давая отказать ему от болевого шока. Машина чуть набрала скорость, послушалась управления и сменила беспорядочное вращение на пике. Впрочем, высота уже мала…
Вдруг земля остановила бег навстречу, справа в воздух вмёрз ведомый Бадера, и даже дым из‑под капота как бы затвердел. Знакомое дело — ангельские штучки.
Он материализовался с интересным визуальным эффектом — на бронестекле, всего в две ладони ростом, небрежно оперевшись локтем на корпус коллиматорного прицела.
"Отлетался?"
Издевается. Небожитель, что с него взять.
"И что дальше? А, понятно — в преисподнюю. К прежнему месту службы".
"Не обязательно. У тебя есть вторая и последняя попытка. Переселяйся в другого грешника. Ты мстил нацистам, но этого мало".
"Стоп — стоп, — меня озарило. — Если по правилам ваших непонятных игр у выходца с того света есть два шанса, Рихтгофен — Мёльдерс внедрился в следующего пилота, а в случае смерти вернётся вниз окончательно?"
"Да. Тебя это веселит?"
Вряд ли мой оскал говорит о веселье, но всё же… Я внутренне повернулся к Ивану. Сопоставив почти отвесное падение "Спита" с явлением ангела, он всё понял сам.
"Прощаемся, Марк?"
"Да!"
Я расстегнул ремень и резко толкнулся руками от бортов. В микронную долю секунды увидел ошарашенный лик покровителя, не ожидавшего подобного выверта.