Темное облако в углу странно заколыхалось, запульсировало, потом вдруг сжалось, и киммериец увидел перед собой пожилого человека, сидящего в кресле с высокой спинкой. Старик заразительно смеялся уже знакомым Конану дребезжащим смехом, мелко-мелко тряся головой и всплескивая руками. Внезапно он замолчал, откинулся в кресле и сказал безжизненным голосом:
— Одна из немногих привлекательных черт в людях — это умение смеяться и смешить. Никогда не отказываю себе в удовольствии принять этот образ, — он неловко провел рукой по лицу, — чтобы отреагировать на хорошую шутку!
— Я уже успел оценить твое чувство юмора, — невозмутимо ответил Конан. Он понимал, что настал, наконец, тот момент, когда Демон океана ответит, зачем ему по надобился король Аквилонии, и спокойно ждал. Вся его ненависть к этому хихикающему старику собралась в плотный тугой комок где-то глубоко внутри, но враг был не так прост, и время решительных действий еще не настало.
— Ты мне нравишься, король Конан, — так же без выражения продолжал Од'О, — я наблюдал за тобой и теперь хочу тебя обрадовать: я уже стар…
— Неужто, помирать собрался? — не сдержался киммериец. — Спасибо, это действительно радостная новость.
— Как вы любите перебивать собеседника, — укоризненно глянул на него Демон. — Все горячитесь, спешите куда-то, оно и понятно, живете-то недолго, а желаний мно-о-ого… — Манера Демона говорить медленно, растягивая слова, раздражала Конана, к тому же после хорошего обеда и вина он чувствовал себя уверенно и поэтому продолжал бесцеремонно перебивать занудливого старикана:
— Ты бы, приятель, поменьше вмешивался в наши земные дела, сидел бы на дне да рыбок кормил…
— Я тебе не приятель, — внезапно взвизгнул Од'О, поднимаясь. Теперь перед киммерийцем вновь стоял высокий худой человек в дорогих одеждах. — Не зарывайся, здесь ты в моей власти, мне стоит только мигнуть, и от тебя и песчинки не останется! Ты, кажется, недооцениваешь мое могущество! А не задумывался ли ты, гордо называющий себя королем клочка суши под названием Аквилония, где ты находишься и как далеко сейчас от тебя ближайший глоток воздуха? Между тем, ты дышишь, разгуливаешь по дну, даже ешь и пьешь вино!
Тут он был прав, Конан не мог с этим не согласиться. Демон продолжал. Голос его стал спокойней и тверже:
— Я сделай так, что ты пришел ко мне. Пришел, как враг. Но я не хочу с тобой воевать, к тому же это совершенно бессмысленно. Сейчас ты зол на меня, король Конан, я оторвал тебя от привычной жизни. Но все это вернется, ты получишь гораздо больше. — Заметив нетерпеливый жест киммерийца, Од'О чуть повысил голос: — Не торопись, выслушай. Тебе пятьдесят лет, ты правишь большой и богатой страной, у тебя красавица жена, десятилетний сын. Видишь, я все о тебе знаю… Я знаю, кем ты был, и никогда не поверю, что время может так изменить Конана из Киммерии, чтобы он стал спокойно доживать век во дворце, разбирая вздорные тяжбы баронов, пересыпая из сундука в сундук золото, которое и украсть-то не у кого, провожая усталым взглядом хорошенькую служанку и завидуя родному сыну, у которого впереди вся жизнь…
Ты ненавидишь меня, но ты сам никогда не был праведником, ты добивался своей цели, чего бы это ни стоило…
— Но я никогда не продавался врагам, — жестко перебил Конан. — Что тебе нужно, говори, хватит читать мне проповеди. Моя жизнь тебя не касается!
— Ошибаешься. Касается. Более того, твоя жизнь в моих руках. И не только твоя. — Од'О немного помолчал, а затем, как бы про себя, задумчиво сказал: — Не представляю, какую душещипательную историю расскажет старина Гардевир малютке Конну, — так ведь, кажется, зовут твоего сына? — когда тот поинтересуется, куда же подевался папа и почему у мамы такое странное лицо…
Конан вскочил, чуть не перевернув стол:
— Что тебе нужно, проклятый водяной? Говори!
— Власти, — кротко ответил Демон, не обращая внимания на гнев киммерийца. — Не тебе объяснять, что это такое. Садись. Разговор будет долгим.
— При чем здесь я?
— Ты правильно заметил, что я водяной. В своем царстве я властвую безраздельно. Теперь мне нужна земля. С твоей помощью я приберу к рукам сушу и стану во главе Мира.
— С моей помощью?
— Да. Ты смел и хитер, достаточно безжалостен. Тебе не хватает только знаний. Я возьму тебя в ученики.
— Меня в ученики? — Конан ошеломленно смотрел на Демона.
— Да. Подумай немного, и ты меня поймешь. Самые заклятые враги могут когда-нибудь стать друзьями, если им нечего будет делить. Ты станешь могущественным магом, я верну тебя на землю, дам бессмертие и огромную власть. Ты ненавидишь меня за то, что я сделал твоим людям? Во время любой войны всегда есть жертвы. Вернувшись, ты сам будешь распоряжаться их судьбой. Ты вернешь красоту своей жене, спасешь Шамар. Одно движение твоей руки, и берег в Мессантии снова будут покорно лизать лазурные волны.
Демон океана откинулся в кресле, наслаждаясь нарисованной картиной будущего благополучия.
— Я знаю себе цену, — медленно проговорил Конан, собираясь с мыслями, — но я только человек. Почему ты обращаешься ко мне?
— Ты не глуп. Ладно, буду откровенным до конца. Этот вредный старик, Гардевир, наверняка говорил тебе о Великом Равновесии. — Од'О слегка поморщился. — Любое темное порождение магических сил рождает и свою противоположность. Это Равновесие удерживает Мир от самоуничтожения. Ты уже знаешь о моих детях. Их матерью была земная женщина, но мне удалось передать Паноре и Октогируму огромную силу. Они родились на земле, но в них было больше от демонов, чем от людей. Тогда же появился и Гардевир. До меня ему, конечно, не добраться, но дочь мою он все же победил. Октогируму повезло и того меньше. Видно, скверный характер и ум он взял от матери. Ну, и получил. Я сумел вернуть детей в океан. Но на земле они теперь мне не помощники. Панора хоть ненадолго может выходить, правда, не сама, фантома вызывает, призрака. А Октогирум и вовсе больной стал. Но это со всеми магами, кто через лед проходит, случается. Вот и выходит, что снова я без помощников остался. Вы же, люди, живете по своим законам. Вы бессильны против наших заклинаний, но иногда действия самого обыкновенного человека, словно крохотная песчинка, попавшая в сложный механизм, могут разрушить самые хитроумные и сильные чары. Ваша звериная хитрость, безрассудство, совершенно нелогичная жертвенность порой творят чудеса, недоступные нам…
Демон покачал головой и испытующе посмотрел на Конана. Выдержав его холодный взгляд, киммериец глубоко вздохнул и медленно проговорил:
— Ты забыл еще об одном: эти жалкие, с твоей точки зрения, существа, населяющие землю и вечно путающиеся у вас под ногами, знают, что такое честь. Если ты так хорошо все про меня узнал, с чего ты решил, что я могу быть предателем?
— Ну, вот, я так и знал, — в голосе Од'О послышались капризные ноты. — Я не прошу тебя никого предавать, я предлагаю тебе; власть, новые возможности, новую жизнь, в конце концов!
— В качестве кого? Твоего слуги? — Конан вновь вскочил.
— Упрямец! У тебя нет выхода! — Теперь стоял и Демон. Глаза его излучали мрачный огонь. — Ты можешь изображать праведный гнев, но для меня твои слова пустой звук! Я даю тебе время подумать, знаю, что люди любят сгоряча бросаться самыми страшными клятвами, тебе надо остыть. Но поторопись, я не привык долго ждать.
Последние слова прозвучали глухо, некрасивое лицо Демона стало исчезать, и уже из темного облака, в которое он превратился, до Конана долетели обрывки фраз:
— Поторопись… Тебя ждут… Аквилония — красивая страна…
Голову словно сдавило железными тисками. Сердце бешено колотилось в груди, перед глазами плыли разноцветные круги. Киммериец в бешенстве сжимал кулаки, стоя посреди подводной комнаты. Этот негодяй дал ему время подумать! Ловушка. Дьявольски хитрая и опасная ловушка! Находясь в самом логове врага, поставленный перед выбором, которого на самом деле не было, ибо как выбирать между предательством и смертью, Конан как никогда был близок к отчаянию. Он думал не о себе, ведь, предпочтя гибель, он ничем не сможет помочь людям, оставшимся на земле!