– Дисциплина – вот ключ к духовному развитию.
Когда я прописывала эти фразы на тренажере – модели действий Ридли, мне было смешно. Сейчас – не очень. Логика подсказывала, что самый простой путь – не упрямиться и делать то, что я сама себе запланировала. Наслаждаться появляющимися мускулами и режимом дня.
– Иди к дьяволу! Я никуда не пойду, Ридли.
– Плачущий Ридли, – железная нога робота аккуратно вонзилась мне под дых.
Нет-нет. Только не в живот.
Только не в живот!
Ридли был безжалостен, глух и язвителен. Прежде не возникало сомнений, что именно такой тренер мне и нужен, но где-то я допустила просчет. В те дни, когда он не мог контролировать мои действия, я со злости пила, пытаясь бросить вызов самому понятию «дисциплина». Но рано или поздно приходилось возвращаться домой, где ждал Ридли. Командировок не подворачивалось, демонтировать робота можно только одним способом – вызвать спецотряд RA, а я не могла просигналить о провале целой компании. Я даже подумывала купить новую квартиру, оставив Плачущего Ридли с носом.
– Брось ты это, – покачал головой Лин Дзу, когда я рассказала ему о роботе. – В последнее время ты не трудишься, а спишь или бухаешь. Тебе стоило послушать экспертов. Когда сталкиваются два тупых, как бревно, характера, это не приносит плодов. Подчиняйся своему Ридли – и дописывай статью, а то ее отдадут кому-нибудь еще.
– Плачущему Ридли, – я вспомнила удар под дых.
– Что? – не понял Лин Дзу.
– Подчиняться не Ридли, а Плачущему Ридли. Его зовут Плачущий Ридли.
– Э-э… Ты уверена, что это идет тебе на пользу? – усмехнулся Лин. – Но знаешь, я тебе даже завидую. Давно не видел хорошей драки.
Человеку свойственно приспосабливаться к тяжелым условиям. Именно эта гибкость и сделала наш вид таким живучим. Видели бы вы общежития в китайском квартале – человеческое существо может обойтись без многого, быстро привыкнуть к тому, что со стороны кажется ужасающим, растерять все амбиции перед лицом нужды. Мне осталось сделать всего один шаг, чтобы привыкнуть к учителю и с удовольствием подвергаться муштре, – ломка была не за горами.
Лин Дзу сменился кем-то еще. Недоверие, подозрительные взгляды. Следом подошел Элрик, рассказывая про нейроны и синапсы, но у него изо рта пахло слишком неприятно, чтобы я могла внимательно слушать. Я допила мартини, вышла на улицу и подняла взгляд вверх, пытаясь между рекламными щитами найти небо.
После нескольких недель на обезболивающих жизнь стала выглядеть более красочной, чем обычно. Хотя мне даже нравился кодеин: после него тело и мысли сглаживаются, маленькие досадные нюансы перестают волновать, ты чувствуешь себя полностью обтекаемой – крупной, неторопливой рыбой. Во время моего отсутствия плачущий Ридли не должен был меня искать – я не стала делать из него охотника, слепо полагаясь на собственную покладистость. Ридли был живым воплощением личного террора.
– Ты здесь, Плачущий Ридли?
Я достала ключ и вставила его в прорезь. Послышался сочный лязг, щелчок, шорох доски об пол.
– Я вернулась. Не могу сказать, что поездка была простой, но теперь мы снова вместе. – Закрыв за собой дверь, я очутилась в знакомой полутьме.
Было трудно с собой совладать. В напряженной и слегка душной тишине комнаты мой нервный смешок звучал ненормально.
– Твой план – душ, тренировка, чтение, тренировка, душ, сон.
– О-о, да это же прекрасный план.
– Он поможет тебе стать лучше.
Робот выступил из-за угла, металл холодно отражал слабый свет, льющийся из окна. Ридли не плакал, роботам не свойственна пантомима, но сейчас я ощущала его зловещую лживость. Цифровое табло часов медленно мигало, отмеряя растянувшиеся секунды. Я сняла верхнюю одежду и замерла.
– Надеюсь, перерыв не слишком тебе повредил.
– Ну что ты. – Я хрустнула позвонками и приготовилась. – Мне кажется, я вполне готова продолжить, Ридли.
Модернизированный скелет и искусственные мышцы легко отвечали на команды. Думаю, это стоило того, чтобы потерять несколько месяцев. Я сжала кулаки и ринулась на блестящую громаду, активируя импланты. Сейчас посмотрим, кто тут круче, дружище.
Июль 2008 года
ТРИСТАН И КОРОЛЬ
Король ничего не чувствовал уже много лет.
Жонглеры напрасно тратили время, пытаясь его развеселить, но он давно забыл, что значит веселиться. Тяжело сидел на своем троне и вглядывался в лица музыкантов, думая, что они молоды, а он стар. Думая, что развлечения – для молодых, а он уже забывает, как нужно их вкушать. Он не хотел пить, не мог танцевать, почти ничего не слышал и больше всего жаждал смерти.