Судья молчала. Лишь побледнели костяшки ее пальцев, которыми она вцепилась в руль. Молчал и демон. Молчал, пока судья снова не начала верить, что все случившееся с ней, было игрой воображения. Тогда голос демона снова ворвался в ее сознание, в мысли. И он уже не пугал. Нет. Он причинял боль. Дикую, нестерпимую боль безумия. Судья заметалась по машине, пытаясь скрыться от этого голоса.
- Я не стану нарушать договор. Не стану. Не стану! - закричала она, но голос демона не стих. Наоборот, стал громче, пронзительнее. - Его отпустят! Клянусь, отпустят! - голос судьи сорвался, но вместе с этим стих и голос демона. - Лесков выйдет на свободу, - сказала судья, все еще ожидая, что безумие вернется. - Выйдет, - она включила зажигание. - Клянусь, что выйдет.
Сводивший с ума голос не возвращался, но у демона был новый план. Какое-то время он ждал, слушая, как судья суеверно шепчет свои клятвы, затем потребовал отправиться в тюрьму и лично сообщить Лескову о том, что он свободен.
Охранник с трудом узнал в заплаканной и растрепанной женщине судью Киру Демидовну Джанибекову. Странно, но сейчас, в таком виде, она пугала его еще больше, чем прежде. Он не знал о демоне, не мог видеть его рядом с судьей, но существо, снующее возле ног охранника, существо мира теней, видело демона, боялось. Оно пугливо пряталось за ноги своего хозяина, передавая ему свой страх. Азоль и все его сородичи были слишком примитивны, неся в своей природе первичные человеческие инстинкты, извращенные разумом своих владельцев. Демон знал это и презирал их. И его презрение передавалось судье. Презрение к хозяину азоля.
Судья остановилась позади охранника. Руки у него тряслись, когда он подбирал нужный ключ.
- Это не займет много времени, - сказала не столько ему, сколько самой себе судья.
Дверь открылась. Кира заставила себя войти в камеру. Заключенный ждал, стоя у дальней стены. На мгновение ей показалось, что он знает, почему она здесь, знает обо всем, что с ней недавно случилось.
- Скажи ему, - поторопил ее демон.
- Завтра ты выйдешь на свободу, - сказала Лескову судья. - Прокурор даст тебе месяц. Большего я сделать для тебя не могу.
- Можешь, - шепнул ей на ухо демон. - Извинись перед ним.
- Что? - растерялась судья.
- Что? Что? Что? - застучало у нее в висках, напоминая о недавнем приступе.
Она обернулась и уставилась на охранника, словно это он был причиной всех ее бед.
- Ну, же! - поторопил демон куклу, воля которой уже была сломлена.
- Прости меня, Лесков, - тихо сказала судья. - Прости за все, что я сделала тебе.
Глава 2
Давид Джанибеков смотрел, как уезжает сестра. Стоял на улице и ждал, пока машина не скроется за поворотом.
«Что же случилось, черт возьми?» - думал он.
Какие цели преследовала Кира? Что заставило гордую, всеми уважаемую судью пасть на колени и просить за человека, честь которого была безвозвратно запятнана, а карьера уничтожена его же собственными проступками? Может быть, страх. Но страх перед чем? Неужели, бывший судья Лесков сумел-таки отыскать нити, потянув за которые, можно было оказать давление на Киру? Но почему тогда Кира не поделилась этой тайной с ним, с братом, не попыталась даже намекнуть? Нет. Здесь, определенно, было что-то другое. Она была слишком напугана, практически не отдавала себе отчет в том, что говорит и что делает. Неужели старые, прокисшие за несколько лет сплетни были чем-то большим, нежели желанием недругов подорвать репутацию всеми уважаемой судьи?
Три года назад Кира заверила брата, что между ней и Лесковом ничего нет, но даже тогда Джанибеков с трудом поверил сестре. Близость нужна любому человеку, и Кира была не исключением. Растить одной сына, строить карьеру и при этом не думать о холодной постели было сложно даже для такой сильной женщины, как она… Джанибеков закрыл глаза и тихо выругался, боясь даже думать о том, что Кира могла влюбиться. Нет. Здесь что-то другое. Определенно другое.
- Оставь размышления на потом, - шепнул ему на ухо демон, покидавший его во время визита судьи, чтобы не встретиться со своим сородичем, преследовавшим сестру Джанибекова. - У тебя будет еще время. Сейчас, займись лучше женщиной, что ждет тебя в спальне. Помнится, она о чем-то хотела поговорить с тобой…
Клара Пашко лежала на супружеском ложе Джанибековых, снова пытаясь представить себя молодой. Мягкое постельное белье пахло свежестью. Жена прокурора поменяла его пару часов назад - незадолго до того, как уехала. Знала ли она, что сейчас в ее доме находится другая женщина? Догадывалась ли? Клара подумала, что это не столь важно. Скандала не будет. Нет. Давид не допустит. Да и жена его не настолько глупа, чтобы рушить из-за ревности то, что было создано в течение двадцати долгих лет. Проще уехать за город и притвориться, что ничего не происходит. Да и любовница мужа не настолько глупа, чтобы надеяться на нечто большее, чем у нее уже есть.
«Да и глупо в моем возрасте надеяться», - подумала Клара, пытаясь вспомнить, как долго встречается с Давидом. Год? Полтора? Какая разница! За это время он многое сделал для нее. Сильное мужское плечо просто необходимо одинокой женщине. Особенно если у нее подрастает дочь. Сегодня Клара собиралась поговорить с Давидом об Оксане, попросить помочь устроиться, выбрать нужное направление. Иначе, Клара чувствовала это, быть беде. Пусть лучше дочь увлекается карьерой, чем мужчинами. Пусть учится на ошибках матери, которая потратила лучшие годы своей жизни впустую.
Счастливый азоль терся о ноги своей хозяйки. Здесь, в крохотной раздевалке, расположенной на первом этаже высокого здания, слились в соитие мужчина и женщина. За прикрытой дверью слышались голоса, будоража сознание пониманием того, что в любой момент кто-то может войти. Это заставляло их торопиться, но в тоже время быть предельно осторожными в своих порывах страсти, чтобы случайный стон не выдал их, не обнаружил.
Сквозь высокое окно пробивался лунный свет, переливаясь, играя на развешенной одежде многочисленных посетителей. Те, кому не хватало вешалок, складывали свою одежду на подоконнике, стульях, столах. Чья-то небрежно брошенная на стол шуба была превращена в любовное ложе. Старый расшатанный стол ритмично поскрипывал. Мужские руки с силой сжимали бедра девушки, не позволяя ей скользить по столу. Он хотел вкусить ее всю без остатка. Еще, еще, еще… Азоль взвился в новом приступе умопомрачительного танца. В своем последнем приступе.
- Извини, что в тебя, - шепнул Аристарх, даря неловкие объятия.
- Я же сказала, ничего страшного, - отмахнулась Оксана.
Страсть остывала, и голоса за дверью уже не дразнили, а лишь напоминали об опасности.
- Выходи первой, потом я, - сказал Аристарх.
Оксана приоткрыла дверь, убедилась, что никого рядом нет, и выскользнула в коридор. Усталый, но уже готовый к новым играм азоль шел за ней следом. До Оксаны он принадлежал ее матери, Клары Пашко, с которой они провели не один год вместе. Много танцев он сплясал возле ног этой женщины, но ее страсть сменилась безразличием так быстро, что едва не погубила невнимательного азоля. Он сник, задремал, с трудом находя в себе силы на редкий танец. Он погибал, вяло влачась позади нее, и неминуемо уснул бы, после чего в мире стало бы на одного азоля меньше, если бы не Оксана. Даже сквозь дремоту, он ощутил запах ее молодости. Осторожно, стараясь не погубить себя, став отверженным, азоль начал искать пути к будущей хозяйке. Она вдохнула в него жизнь, придала сил. Это почувствовала даже Клара, рядом с которой все еще находился азоль.
Одинокая женщина изнемогала от желания. Ей хотелось любви, хотелось нежности, помноженной на страсть, о которой она почти забыла. Ночи стали невыносимо долгими, постель холодной. Азоль жадно цеплялся к ногам хозяйки, указывая на каждого встречного, кто мог бы позволить ему пуститься в дикий пляс. Оксана стала замечать за матерью перемену, которую та уже не могла скрывать. Клара стала раздражительной, вспыльчивой, рассеянной.