— А ты попытайся, — холодно произнёс я.
Надоели мне эти мутные недомолвки. Ведь и правда могу обнулить — и пошёл он в Перу со своими громо-демонскими причпоксами. Я и без него почти имба. Держать при себе больного на всю голову самурая — слишком опасно. Это вам не богобоязненный коммунист и не жадный индус. Может и молнией жахнуть нежданно негаданно. Хотя верность… Этот, если даст слово… Нет! Надо пытаться.
— Хочешь ножик для харакири, будь добр поделись своей историей. А то ведь тупо повесим, как военного преступника, и Будда поди не оценит.
— Причём здесь Будда, — скривился японец. — Тайны нет, русский. Слушай.
И после короткой паузы, попаданец другим, совершенно спокойным голосом принялся непосредственно за рассказ своей трагичной истории.
Трагичностью была пропитана вся прежняя жизнь горемычного Синдзи Юсидо. В раннем детстве авария, унёсшая жизни родителей, сделала мальчика инвалидом, и воспитанием сироты занимался восьмидесятилетний прадед, помешенный на своде самурайских законов — бусидо. Вроде как их род имел многовековую историю безупречного служения различным вельможам. Фамильная честь и всё такое прочее. В общем, правнук у дедка-самурая вырос тем ещё фанатиком. Воин с крепостью духа двухсотого левела в инвалидной коляске. Хоть бери и пиши попаданщину с нагибатором.
Не удивительно, что своё перемещение после нелепой смерти в сильное здоровое тело пацанчик воспринял подарком небес, о чём и принялся вещать всем и каждому в академии, где очнулся, как и все мы, в первый день начала занятий. Естественно, чувака изолировали — и дальше всё по почти стандартным шаблонам. Удивлённые преподы, шокированные родители, прибывшие к поехавшему крышей сынуле, пятиранговый менталист…
Нет, до местных властей дело Синдзи следующим этапом как раз таки не дошло. Отец тушки-вместилища оказался ну очень уж крутым перцем. Как бы не покруче рейсанова папика. Происходило-то всё аж на первом ярусе одного из нирийских аллоев. Причём, главного, того, где располагался дворец императора и на котором проживала особенно могучая знать.
Как только убитый горем родитель не пытался изгнать демона из тела своего сына. Синдзи исковыряли весь мозг и даже пытали физически. Закончилось всё лишь с поимкой другого землянина, когда про необычный дар гостей из другого мира узнали на самом верху. Приставленный к проекту «Демоны» маршал лично явился в клан, чей наследник пал жертвой переселения душ. У нирийцев чудные законы — император не властен приказывать высшей знати, в вопросах, касающихся конкретной семьи. Военному пришлось долго уговаривать главу рода, прежде чем тот отдал японца. Маршал даже пошёл на какие-то личные жертвы, в связи с чем Синдзи счёл своим долгом принести ему клятву верности, о чём после никогда не жалел.
Господин ему достался с понятиями. Фанат чести и долга, как и сам Юсидо. Они быстро спелись. Всего через месяц прокачанный до четвёрки Синдзи уже вместе с тем самым маршалом отправился на соседний аллой помогать устанавливать власть истинного императора в прогнившей империи Хо. В академии мы едва не столкнулись с ним в памятную ночь моего бегства оттуда.
Спустя ещё три месяца, Синдзи был уже вторым человеком в армии, добивающей последних сопротивленцев на корнях того же Древа. Стремительная карьера, победоносное шествие, слава, сорок вторая ступень… И всё это я вчера погубил. Что удивительно, в честном по мнению юного самурая бою. Перехитрил, переиграл их с генералом-командующим. Заслуженная победа. Никакой личной ненависти. Поэтому он со мной и общается, отдавая дань уважения своему врагу.
И, чем дольше я слушал Юсидо, тем отчётливее понимал, что переубедить этого поборника чести и преданности у меня не получится. Последнее, что оставалось воззвать к небесам. Вернее, ткнуть этими самыми небесами его.
— Я услышал тебя, — кивнул я, когда самурай замолчал. — Но единственное, чего я не пойму — почему ты всё время поминаешь судьбу и небо? Разве небо дало тебе новую жизнь? Разве судьбой была предначертана ваша встреча с тем маршалом? Ты же знаешь теперь, что мы все здесь по воле решивших развлечь себя игрой высших сущностей. Эти ложные боги вели тебя и ведут по сей день. Не судьба, не небо, не рок.
Синдзи вновь посмотрел на меня, как на несмышлёного малыша, и грустно улыбнулся.
— Всё-таки главного ты как раз и не понял, русский. Мне не важно, кто выступил инструментом судьбы. Вчера чужой бог. Сегодня ты. Повторяю: мне плевать на их игры. Я жил новую, свою настоящую жизнь. Я служил…
Японец громко вздохнул.