По большому счету, на этом "во-первых" можно было и остановиться. Усовершенствовав мозг, я уже перестану принадлежать человечеству. И хотя выход из видовой принадлежности не является самоцелью, он позволит свободнее ориентироваться в моих желаниях.
Нет, я не хотел становиться богом. Логика подсказывала, что сверхсложные существа со столь обширными сознаниями не могут существовать едино. Наверняка есть некий порог сложности, за которым интеллектуальная система разваливается на части; и потому Создатель, если он есть, обречен на шизофрению. Вполне возможно, что весь наш мир с его бесконечной ледяной пустыней космоса, где, однако, само ничто полно хаотичных флуктуаций; с его раскаленными под собственной тяжестью, переваривающими сами себя звёздами; с его островками жизни, невообразимо жалкой на фоне вселенской пустоты, где каждый вынужден пожирать каждого; словом, всё наше немыслимо изогнутое пространство-время может быть бредом величайшего шизофреника, отчаянно пытающегося собрать свою разрозненную личность. И разум, человеческий и последующий за ним, есть попытка преодолеть кризис, обрести желаемое единство. Что лучше: поддержать болезненную жизнь безумца или завершить её, возможно, уничтожив Вселенную? Если Бог есть, Он должен быть убит - из милосердия.
Что есть безумие? В психиатрической клинике я сумел увидеть только одно отличие сумасшедших - абсолютную уверенность в себе. Безумцы не сомневались в своём бреде, охотно раздавали советы и почитали себя знатоками всего на свете.
- Скажи, дьяволица, моя мечта о сверхчеловечности - безумие?
- Зависит от того, как именно ты собираешься её осуществлять.
В ответе суккуба звучала мудрость. Мечта без действия - безумие, поскольку лишь терзает человека, угнетая его своим далеким светом, невыносимо ярким на фоне обыденного сумрака. Мечта без правильного действия - также безумие, ибо ум должен находить верные пути к власти, а не обманывать себя иллюзиями.
Человек, обладающий мечтой, не может бездействовать или ошибаться - иначе сойдет с ума.
Вот и меня обуяла жажда деятельности. Просто лежать и наблюдать в окне наступление вечера стало невыносимо, и я выбрался из цепкой хватки огорченной этим музы. За бытовыми мелочами, вроде питания или принятия душа, исполняемыми без участия рассудка, я продолжил составления плана.
Знание и богатство: всего две ступеньки на лестнице превосходства. И хотя первая очевиднейшим образом являлась важнейшей, свои усилия я собирался сосредоточить сначала на второй. Необходимой мне информации в мире ещё не существовало, и шансы, что я смогу вырвать её из ничто самостоятельно, представлялись мне трагично микроскопическими.
Кроме того, было бы наивно считать, что моя мечта уникальна. Опыты по преодолению слабостей человека велись со времен основания Вавилона. Когда цивилизация обретает могущество, она уже не вмещается в старые сосуды, ей требуется новое вместилище. Так создаются народы. Но сегодня ни один народ не может впитать всю силу и гибкость человечества, посему требуется новый шаг - создание нового вида; и всякий разумный это понимает. Не должно существовать существам, способным полностью уничтожить самих себя вместе со средой обитания; но и уменьшать свою власть - путь недостойный.
Посему, правильным решением для меня стало бы сосредоточение усилий на обретении возможности собрать вокруг себя людей, одержимых той же мечтой, что и я, и способных добиться успехов в этом деле.
- Муза, ты представляешь меня в роли главы научно-исследовательского института? - поинтересовался я, зачёсывая к затылку мокрые волосы, когда вышел из ванной.
Дьяволица не раздумывала ни секунды и даже не оторвалась от компьютера:
- Нет. Там придется работать.
И в очередной раз оказалась права. Формальные, скованные дисциплиной должности не для меня. Мне следовало отыскать собственный сумрачный путь, сокрытый от полуслепых глаз невежественной, но способной всё разрушить толпы. Скрытность - грань свободы...
Я прервал ход мыслей и обматерил сам себя.
Нашу культуру насквозь пронизывают вечные призывы к свободе от "стада". "Будь независимым", "думай сам", "решай за себя", - и прочие, не менее страстные и не более осмысленный возгласы издает каждый сколько-нибудь себялюбивый индивид, отчаянно воображая себя борцом со всеобщей инертностью. Для кого, как не для стадных баранов, так важно постоянно искать независимости от общества? Свободные люди не ищут свободы - они и так свободны, как бы тавтологично это ни звучало. Все эти вопли - обман и самоутешение; что проку быть овцой, плетущейся в стороне от отары? Так лишь опаснее. Нет, это не свобода. Это только шаг к ней - сопротивление давлению. Что есть свобода и для чего она нужна? Это состояние, в котором возможно исполнять свои желания, только и всего.
В отаре нет свободных, но свободен человек, ведущий овец, куда ему угодно. Воля и хитрость освобождают его от общей массы, позволяя направлять её. Вот путь к свободе - заставить всех вокруг исполнять твои желания.
Я вспомнил страх и восхищение в глазах Анжелики и сделал выбор. На самом деле, момент был настолько важным, что я почти ощутил, как высоко в небесах нечто сдвинулось, отвечая моему решению. Либо то соседи снова двигали мебель. Временами с потолка доносились странные звуки, как будто в верхней квартире кто-то катал по полу массивные металлические шары, и природа этих шумов оставалась для меня не вполне понятной.
Кто обладает неограниченной властью? "Бог" - ответят религиозные идиоты; "пророк" - возражу я.
- Ты не видела телефон? - спросил я, уже догадываясь, что придется лезть под кровать.
Демоница вежливо осведомилась, кому замкнутый отшельник собрался звонить, и почему у неё на этот счет такое весёлое предчувствие.
- Мне нужна помощь умелого мошенника, - пояснил я, отряхиваясь от собранной на полу пыли, и набрал номер старого сообщника.
Саня долго не отвечал, а когда всё-таки взял трубку, говорил быстро и как-то скомкано. Я извинился, что отвлек от, несомненно, важных дел и предложил перезвонить позже.
- Нет, - помедлив, ответил он. - Давай лучше так: завтра похороны Тимура. Ты ведь придешь?
И хотя я терпеть никогда не мог подобные мероприятия, мне оставалось только согласиться, и Саня назвал время, после чего быстро попрощался и отключился.
Стоило отдать должное интеллекту бывшего и, вероятно, будущего коллеги: он сразу понял, что просто так я с ним болтать бы не стал, а раз дело серьезное, то действовать наобум не начну и потому спокойно подожду ещё день. Предложение встретиться лично также говорило, что Саня собирался выслушать меня со всей возможной внимательностью и уже готовился к новым авантюрам.
Приятно быть человеком, которого воспринимают всерьёз.
Но план требовал ещё одного участника, чьё воздействие могло стать решающим. Несколько минут я молча наблюдал за демоницей, сидящей спиной ко мне, и раздумывал, чем именно возможно её соблазнить к участию в моём грандиозном мошенничестве. Муза прекрасно притворялась человеком: ерзала в кресле, потягивала якобы затекшие конечности, накручивала прядь волос на палец; трудно было точно сказать, где заканчивалось подражание, и начинались подлинные рефлексы.
Само существование суккуба являлось обманом, и я понял, что не смогу обыграть мастера в его многовековую игру, отточенную до совершенства. Следовало оперировать искренностью.
- Муза, я собираюсь основать свою религию и нуждаюсь в твоей помощи как сверхъестественного существа. Ты мне поможешь?
- Да, конечно, - рассеянно отозвалась демоница, по-прежнему изучая мерцающий монитор, словно речь шла о покупке мороженого.
- Серьезно? - недоверчиво уточнил я, не ожидавший столь небрежного согласия.