Я молча почесал лоб и продолжил смотреть вниз. От моей прежней уверенности в себе не осталось и следа.
- Скажешь что-нибудь? - полюбопытствовала демоница.
- Ладно, - сломался я. - Это было глупо с моей стороны. Даже если всё это чистый вымысел, суть рассказа я понял. Но и ты пойми, что мне уже поперёк горла твоя скрытность. Я отчаянно ищу способ побудить тебя к откровенности.
Сардонический ответ демоницы меня удивил.
- Нет. Ты лениво перебираешь аргументы. Слова, одни лишь слова - вот и весь результат твоего "отчаянного поиска". Я жду, когда ты начнёшь действовать, твои поступки - вот что убедит меня в твоей надёжности.
Всё-таки, хоть и ценой огромного количества нервных клеток, я подавил в себе желание встать и отлупить суккуба. Дьяволица прежде вела себя так мило и разумно, что неожиданная, до неприличия женская уловка ошеломила и взбесила меня, как удар молотком.
Я проворчал, стиснув зубы и с трудом не сбиваясь на рычание:
- Если ожидаешь, что я начну спрашивать, как именно могу доказать тебе то или это, ты не с тем говоришь. Возможно, я молод, но из возраста, в котором принято восхищаться вымышленными рыцарскими добродетелями, давно вышел. Мы не станем разыгрывать пьесу, в которой принцесса позволит спасти себя из башни только тому, кто перережет всех драконов. Ты нуждаешься в помощи не меньше, чем я. Даже если упомянутый тобой голод был лишь искусной демонстрацией слабости, уравновешивающей твою способность стирать личности людей, всё равно ты явно не заключаешь сделки из прихоти - тебя толкает в чужую постель необходимость. Кем и чем бы ты ни являлась, ты разумна, и, как следствие, амбициозна. Вечно служить подстилкой лысым обезьянам - это не тот вид бессмертия, о котором приятно мечтать. Посему довольно испытывать меня и моё терпение.
Несколько минут мы молчали, храня объятия. Ссора не мешала мне получать удовольствие от прикосновений дьяволицы. Пусть я не мог догадаться, о чём она думала, это не мешало просчитывать варианты её реакций. И если я угадал, сочтя музу слабой и зависимой, преимущество находилось у меня, и демоница должна была это показать, смирившись хотя бы для вида.
Так и вышло.
- Любимый, давай поступим так: я подтверждаю обещание следовать твоим указаниям и оставляю тебе полную свободу действий, ты же, в свою очередь, перестаёшь пытать меня допросами.
На миг я почувствовал себя сапёром, наугад перерезавшим провод на часовом механизме и выжившим после этого, но затем понял, что муза меня опять обманывает. Какими бы мистическими талантами она ни обладала, с какой бы лёгкостью ни убивала сознание носителя, она не мешала предыдущему хозяину домогаться малолеток. Это, конечно, могло свидетельствовать о чём угодно, начиная от вполне уместной для демона любви к нарушениям табу и заканчивая предельным равнодушием к делам носителя, пока тот не проявляет строптивости. Однако в свете речей дьяволицы о недопустимости скотства и глупости данный факт выглядел весьма странно.
И прямо спрашивать о противоречии, разумеется, было бесполезно.
- Ладно, - вяло кивнул я. - По крайней мере, скучать нам вряд ли придётся.
Солнце скрылось за крышами домов, и только алая полоса в небе напоминала о его существовании. Улицы постепенно освобождались от потоков людей, едва видимых в сумраке, и автомобилей, разбрасывающих красные и жёлтые лучи света, но не плавно, а какими-то рывками: минуты интенсивного движения прерывались получасовыми паузами, за которым следовала очередная волна шума и сверкания. Я попытался разглядеть звезды, но небо затягивало тучами, и лишь несколько тусклых огоньков иголками пробивались через тёмную пелену.
- Самое время для депрессии, - вероятно, заметив моё недовольство погодой, предположила демоница.
Я отрицательно покачал головой и сказал, что пора отчаяния наступает перед рассветом. Именно ранним утром совершается большая часть самоубийств. И первая из моих попыток свести счёты с жизнью также озарялась восходящим светилом.
- Но говорить об этом мы не будем, - пресёк я все возможные вопросы.
Не могу точно сказать, сколько времени мы провели, любуясь огнями ночного города. Наверное, до полуночи. Пожалуй, ночь - единственное, за что стоит любить каменные муравейники. Хладный, пахнущий влагой ветер, гнавший тучи с запада, прибил пыль к земле, а гадкие испарения асфальта и выхлопы двигателей не достигали девятого этажа, и я жадно глотал вкусный сырой воздух. Несколько раз мои глаза ловили движения порывистых теней, выбрасывающихся из нижних окон недостройки.
- Мне нужна летучая мышь, - задумчиво пробормотал я. - Или змея. Словом, какое-нибудь животное, к которому я буду обращаться, разговаривая с тобой перед посторонними.
Но демоница скептически посоветовала не усложнять образ без необходимости и пользоваться телефоном. Я собирался из вредности возразить, хотя мысленно уже признал её правоту, но замолк на полуслове и прислушался. Внизу, около шестого этажа, звучала речь.
Муза в очередной раз удивилась тонкости моего слуха и предположила, что вернулись бездомные. Я возразил, что те не стали бы сбивать и без того утомленные ноги ступеньками, поднимаясь почти до самой вершины здания. В результате мы совместно приняли решение тихо спуститься и осторожно глянуть, кому взбрело в голову посещать такие места.
На шестом, как я и предполагал, этаже, выглянув из-за края стены, закрывавшей лестницу, мы увидели группу из трех юношей и двух девушек, вооруженных ручными фонариками и банками с коктейлями. В нестабильном скользящем освещении разглядеть пришельцев было тяжело, но, прислушавшись к их голосам и полному небрежной брани общению, я сделал вывод, что средний возраст собравшихся чуть превышает совершеннолетие.