— Сания, ответь, что происходит? О чём ты мне солгала? Обещаю, я не буду злиться и попробую помочь, — теперь мне уже стало не по себе. Девушка выглядела не на шутку испуганной.
— У меня в голове! — навзрыд вскрикнула она и опять заплакала, пуще прежнего.
— Голове? У тебя голова болит?
— Нет! Её воспоминания!
— Чьи?
— Пирейне! Эрик, это ужасно! — не удержавшись на ослабших ногах, она рухнула на колени.
Я опустился к ней, обняв за сотрясающиеся плечи и позволяя выплакаться вволю. Похоже, вместе с частичкой себя, Падшая отдала девушке и кусочек своей памяти, и теперь эти образы нахлынули на Санию, подобно приливной волне. А жизнь у златоглазой колдуньи явно была не из лёгких. У меня с Люсиль всё было совсем по-иному — она оставалась отдельной сущностью, а когда слилась воедино с моей душой не оставила ни единого упоминания о себе. Именно поэтому использование её способности — телекинеза — стоит мне таких нечеловеческих усилий: я просто не знаю, как им пользоваться правильно. Это как катить повозку с квадратными колёсами — вроде и двигаешься, но результат не сопоставим с затраченными усилиями.
— Успокойся, всё хорошо, — приговаривал я, перебирая мягкие серебристые волосы девушки. — Это скоро кончится.
— Правда? — она подняла голову, её глаза были полны слёз.
— Да, — я улыбнулся ей. — К тому же, если я допущу, чтобы с тобой случилось что-нибудь плохое, Тия меня потом по головке не погладит.
Сания шмыгнула носом и издала нечто среднее, между очередным всхлипом и смехом.
Так в обнимку мы просидели ещё около получаса, прежде чем девушка окончательно успокоилась и пришла в себя. И затем она начала рассказывать всё то, что узнала.
— По большей части воспоминания были не связаны. Боль и отчаяние — вот всё, что преследовало Пирейне с начала жизни и до её конца. Она никогда не знала своих родителей и с малого возраста жила на улице в нищете, голоде и холоде… Тогда шла война Предательства, поэтому до ребёнка сироты никому не было дела — самим бы выжить. Но всё резко переменилось, когда её, умирающую от побоев, полученных в драке за жалкую краюху хлеба, нашёл Ахрат Белый. Он увидел в маленькой девочке дар нести людям свет и жизнь. К сожалению, долго счастье не продлилось. Война не щадит никого. Тем более тех, кто получил благословление от Четверых. Ночью последователи братьев прокрались в их дом и убили обоих. Когда она оказалась в Бездне, ей без всяких разговоров выдали оружие и отправили сражаться за Райские Сады. И Пирейне билась не на жизнь, а на смерть. Но не битва сломила её, а осознание того, что какие бы силы не прикладывала она или её братья и сёстры по оружию, этот бой им не выиграть. А Четверо просто сидели в безопасности и ничего не предпринимали. Век за веком орды демонов нападали на них, отвоёвывая территорию шаг за шагом. Отчаяние помутнило разум Чемпиона и со временем её единственным желанием стало окончить войну любыми средствами…
— И с помощью крови своих соратников она проложила себе лестницу наверх…
— Да, но это не всё. Так же Пирейне угнетала причина, по которой началась сама война Предательства.
— Как так? — удивился я странному откровению. — Братья предали остальных Всеединых, отравив их во время еды, но их смогли победить находившиеся в доме последователи и их ученики. Немедленно разгорелась битва, которая, подобно лесному пожару, разнеслась по всему континенту, унося сотни тысяч жизней и длившаяся несколько десятков лет.
— Всё верно, — кивнула Сания. — Но почему всё это произошло? Почему тёмные братья решились пойти на такой шаг?
— Честно говоря, я не особо изучал историю, как и догматы Церкви тоже, — машинально пожав плечами, ответил я. Никогда раньше не задавался вопрос, по каким причинам Лорду Азиерису и Лорду Тимису стукнуло в голову отравить своих соратников. Церковь их изначально выставляет безумцами и маньяками, жаждущими только крови. — А была причина?
— Угу, — девушка поджала губы и наморщила носик. Ей самой неприятно было даже думать о том, что она собиралась сказать. — Власть. Им хотелось больше силы, чтобы покланялись только им. Но… было и что-то ещё, правда Пирейне так и не узнала, что именно. Её наставник как-то обмолвился словами, что Всеединые когда-то тоже были людьми и поэтому им не чужды человеческие эмоции, такие как ярость, обида, радость, боль, зависть и даже любовь. Но это всё…
— Вернёмся к порталу, — я решил не лезть в тайны седых эпох. Даже за то, что мне сейчас довелось услышать, дознаватели Церкви напластают меня на тонкую соломку, чтобы вытянуть всё до последнего слова. Про судьбу Сании вообще лучше не думать — костёр будет для неё самым мягким приговором. Но вот от капельки сарказма удержаться не удалось. — Почему мы угодили в такую дыру? Хуже могло быть бы, только если бы нас выбросило посреди открытого моря, на остров Искр или на какой-нибудь одинокий зуб Пасти. Сидели бы там и куковали до первого шторма. А, во, самая верхушка…