Тахат шумно выдохнул, пошевелился и погрузился в раздумья.
— Еще рассказывают, будто этот Маг живет на самом высоком снежном пике,— продолжила Соня.
— Пик Хайруда,— задумчиво произнес Тахат. Казалось, он не слушает. Его большая, украшенная высокой прической, голова чуть заметно покачивалась, тело было напряжено.
Девушка замолчала.
— Ты нашла туда дорогу? — наконец спросил Тахат.
— Почти,— уклончиво ответила Соня.— Мне помешали эти дикари горцы. Захватили меня во сне.
— Мой шайман знает дорогу на пик Хайруда,— протяжно, словно размышляя о чем-то своем, произнес Тахат,— но ни один из моих людей не отважится туда пойти. Саги гласят, что пик Хайруда — храм зла. Давным-давно там построил себе гнездо Демон Сновидений. Его гнездо было сотворено из золота и хрусталя, в его больших серебряных бассейнах переливались огромные алмазы, в роскошных садах росли невиданные деревья и пели волшебные птицы, а в подземельях хранились несчетные богатства. Но Демону этого было мало. Он бесновался в своей неудержимой злобе.
Однажды он выкрал из мира людей самую прекрасную женщину, заточил ее в хрустальный сосуд, поместил этот сосуд на вершине горы и стер все дороги, ведущие к вершине. Теперь только он может наслаждаться красотой этой женщины. Она поет ему дивные сказы, и очарованный Демон забывает о времени. Он сидит перед хрустальным сосудом в своем Храме Сновидений и слушает. Но если потревожить его покой, случится страшное. Перестав петь, красавица вспомнит о прошедших годах, постареет и умрет, хрустальный сосуд разрушится, а Демон в ярости разрушит горы, превратит степи в пустыни и пустыни зальет водой, сотворив моря. Так велика будет его ненависть к человеческому племени, что не спасется ни один из смертных. Так говорят саги…
— И ты в это веришь? — поинтересовалась Соня. Рассказ Тахата ей понравился. В основном тем, что не противоречил слышанным ранее легендам. Демон Сновидений вполне мог оказаться Магом, а красавица — той самой его помощницей Да-йей.
Тахат пожал плечами:
— Не знаю, но все, кто уходили на поиски сокровищ Демона, не возвращались.
— А твой шайман?
— Он ходит туда только во снах. Поэтому и знает дорогу. И вообще-то я ему не доверяю. Айри слишком лжив, чтоб говорить правду и слишком труслив, чтоб лгать. Но, хватит о моем шаймане, дай мне послушать музыку твоих слов, вкусить сладкие плоды твоих рассказов!
Соня вздохнула. Судя по всему, светоч знаний спать не собирался. Хорошо хоть требовал рассказов, а не близости.
— Ладно,— сказала она,— на севере есть такая страна Ванахейм…
Сначала Тахат слушал сидя, потом завозился, улегся, а под утро тихо засопел. Соня склонилась над ним, вгляделась в лицо. Покоритель гор по-младенчески причмокивал во сне. Облегченно вздохнув, Соня выбралась из шатра.
Снаружи было прохладно. Далеко на горизонте виднелись горные пики, вокруг простиралась утыканная шатрами степь. В загонах ржали спутанные лошади, пегий пони Тахата отдельно от прочих прогуливался между жилищами, бесцеремонно засовывая морду во все бадьи и кадушки, которые только встречал на пути. Возле шатра покорителя гор прохаживалось два стражника. Один помахивал коротким копьем и щитом, другой с воинственным видом таскал в руке кривую саблю. Увидев Соню, оба почтительно склонили головы. Во взглядах степняков девушка прочла восхищение. Должно быть, прежние жены редко покидали повелителя под утро, да еще в столь бодром расположении духа.
— Повелитель приказал проводить госпожу в женский шатер, если она того пожелает,— сказал стражник с копьем. Воин с саблей поклонился:
— Зуриаб будет рад услужить госпоже.
— Госпожа хотела бы прогуляться,— оглядывая стражников, ответила Соня. Идти в женский шатер ей не хотелось, возвращаться к сопящему и причмокивающему светочу знаний — тоже. Конечно, она могла бы справиться с этими двумя воинами, отобрать у них оружие и сбежать, но ее побег скоро обнаружат, а резвые степные кони быстро догонят беглянку. Нет, лучше остаться и подождать.
— Зуриаб проводит госпожу,— сказал воин с саблей. Следуя за ним, Соня разглядывала лагерь кочевников. Удивительная бедность соседствовала тут с потрясающей роскошью. У одного из шатров, маленького и облезлого, стояло окованное золотом ведро с помоями, а склонившаяся над корытом грязная босоногая девчонка носила на шее такие украшения, что воры Шадизара, увидев их, утратили бы дар речи. Зуриаб остановился у входа в темно-синий шатер: