Впрочем, чуть позже мне довелось узнать, что жевать гнилые колосья еще довольно приятное занятие — хоть как-то можно желудок набить. А вот полуистлевшие мышиные трупики — это то еще удовольствие, на любителя…
Перед наступлением темноты, дверь амбара скрипнула и внутрь шагнул крепкий статный мужчина. Я не видел его лица, а фонаря при незнакомце не было. Он два шага оказался рядом со мной, впрочем, не слишком близко. Держался на расстоянии, чтобы, в случае чего, отпрянуть назад.
— Ты живой? — раздался чуть погодя его голос. Я пожал плечами.
— Это с какой стороны посмотреть. А ты, случаем, не ключник?
Он вздрогнул, услышав ответ, затем подошел ближе, склонился, разглядывая мое лицо. Я сидел спокойно, не пытаясь атаковать. Зачем? Он выглядит сильнее и проворнее.
— Ты еще жив, хвала Азраку! — выдохнул незнакомец. Его дыхание, хоть и отдавало несвежестью, явно было приятнее той замечательной дамы, которая встретила меня на холме.
— Ну, наверное так и есть, — не стал я спорить. — А ты кто такой?
— Я Мип. Охотник. Как твое имя, парень?
— Олег. Но ты можешь звать Чумой, — милостиво разрешил я, вспомнив всплывшее окно персонажа. Может, у меня чип вшит под кожу, отвечающий за отслеживание прогресса?
— Странные имена, — кашлянул охотник. — Зовешь себя Чумой, значит…ты в курсе, насколько опасно так именоваться в здешних землях? Хоть Святой Конклав не слишком свирепствует в наших краях, но попади ты в столицу…
— Плевать. Я зову себя, как хочу, — улыбнулся я. Откуда-то взялась излишняя веселость, энергия била ключом.
— Дело твое, — покачал головой Мип. — Ладно, раз уж ты жив, то стоит отпустить тебя. Ступай себе на все четыре стороны, мне не нужны проблемы с Конклавом.
— Постой, может объяснишь вкратце, что тут вообще происходит у вас? — забеспокоился я. Обычно, по канонам жанра, «гид» должен разжевать местную политику, поведать все легенды, сказки, рассказать о погоде на ближайшие несколько месяцев и тому подобное.
— Зачем? Ты все равно скоро сдохнешь. Не люди, так мертвяки прикончат, — отмахнулся охотник. Он наклонился, зазвенел связкой ключей. Я не ощутил, как кандалы разжали свои железные челюсти, но услышал грохот и понял, что свободен.
Охотник бережно поднял это чудо садо-мазо и убрал в сумку, висевшую на поясе. Я до сих пор не видел его лица, но что-то вдруг толкнуло меня.
Молча я схватил его руками за шею и впился зубами в незащищенное горло. Мои челюсти сами сжались, в рот хлынула горячая кровь. Мип захрипел, задергался, но я не отпускал. Откуда только силы взялись?
Лишь когда тело охотника обмякло, разжал руки и труп рухнул на землю. Я вытер рот и закашлялся. Впрочем, никакого отвращения не было. Я всего лишь убил человека. Ничего такого, верно?
На тот момент мне не показалось странным такое поведение. Я быстро обшарил карманы куртки, залез в сумку. Там оказались щипцы, кандалы, какое-то масло, видимо, для смазки и небольшая баночка с непонятной ароматной присыпкой. На поясе у охотника обнаружился нож, широкий, с крепкой рукоятью. Я забрал все себе, затем стянул с него одежду, быстро переоделся. Вещи неплохие, всё выполнено из кожи. Не хватало лишь шляпы, сошел бы за ковбоя.
Выбравшись наружу, отметил, что ночь уже вступила в свои права. Рядом с амбаром находился ветхий домишко, чьи окна тускло светились в окружающей темноте. Я решил проверить. Однако, стоило приблизиться, как громко залаяла собака, спугнув меня и встревожив хозяев. Раздался приближающийся топот, и я поспешил убраться подальше.
Лишь когда дом охотника остался позади, позволил себе сесть и прислониться спиной к дереву. Сердце колотилось, как бешеное, а значит, я все еще жив. И только что убил ни в чем не повинного человека.
В свете событий, которые случились позже, Мип и впрямь был добрым парнем. Потому что другие местные обитатели оказались намного хуже.
Но об этом я узнал гораздо позже. Сейчас же предстояло найти пропитание и хоть немного понять, где я оказался, и что здесь происходит такое.
Глава 2
Танец темной ночи
Ночь была абсолютно темной, мрачной и холодной. Холод пробирал даже в одежде охотника. Казалось, нечто мелкое, но крайне злое вгрызается в мои внутренности, стремится добраться до сердца.
Шагать во тьме напряженно молчащего леса было не самым приятным занятием. Ветер, и тот стих, лишь звенящая тишина пульсировала в ушах. Не знаю почему, но это напрягало гораздо сильнее, чем, если бы кругом бушевал ураган.