Я понимающе улыбнулась.
Ну, да. В деревне вся твоя жизнь двадцать четыре часа в сутки как будто находится под увеличительным стеклом. И вампиров там бы сразу вычислили, тем более, что в те времена люди отличались суеверностью и существование различных нечеловеческих существ не отрицали. Так что, если бы кто-то из соседей выходил из дома только в ночное и сумеречное время, выглядел болезненно бледным и не участвовал в массовых мероприятиях, это не осталось бы незамеченным. А еще в округе должны были пропадать или умирать подозрительной смертью люди, или хотя бы скот. Вампиры терпеть не могут животную кровь, считают аморальным питаться от живности, а потому прибегают к такому варианту в самых исключительных случаях. Но все же они могут некоторое время перебиться, так сказать, подножным кормом. Раз соседи ничего такого не помнят, значит, семья действительно была самой обычной.
– А потом грянула война, – продолжил Сашка, проводив неприветливым взглядом небольшую студенческую компанию, которая несмотря на практически пустой зал решила устроиться по соседству с нами. – Отца Гриши призвали на фронт, а парня, которому в тот год исполнилось тринадцать, вместе с матерью эвакуировали. Все годы сражений они проработали в тылу. Войну старший Королёв не пережил – сгинул без вести. Его жена и сын после объявления победы вернулись в родное село. Через какое-то время вдова познакомилась с мужчиной, который потерял супругу во время боевых действий. Вскорости после знакомства они поженились. Нового «папу» уже взрослый Гриша невзлюбил буквально с первого взгляда. Еще больше ему не понравился внезапно обретенный брат. Сын вдовца, Михаил, кстати, также не пришел в восторг от новых родственников. Так они и жили в условиях постоянного семейного конфликта. А потом Михаила нашли мертвым у сельской дороги. И те же люди рассказали, что видели Григория, убегающего с места преступления. Парня вскорости нашли. В поле, среди подсолнухов, окровавленного и без сознания. Его привели в чувства, арестовали и кинули в застенок. Вскоре он признался в том, что убил сводного брата. Сказал, что сделал это в приступе неконтролируемой ярости. Его осудили на двадцать пять лет. Пять месяцев он провел в тюрьме недалеко от дома, а потом его начали готовить к отправлению в место постоянного отбывания наказания. Путь предполагался не близкий, заключенный под конвоем должен был преодолеть две тысячи километров. И где-то на середине намеченного маршрута группа из десяти человек пропала. До пункта назначения преступник и его конвоиры не добрались. Куда они делись и что произошло по дороге такого, с чем не смогли справиться девять вооруженных и опытных охранников – неизвестно.
– Но ты что-то знаешь, – догадалась я.
– Григория обратили, а стража скорее всего пошла на корм тем, кто следил за новообращенным. Если это так, то смерть ребята обрели мучительную. Их утащили в логово и день за днем понемногу высасывали жизнь. В буквальном смысле. Убивали одного за другим, потому что вампирам требовались значительные силы для ментального и физического подавления нового члена своего кровососущего сообщества. Чем так Григорий заинтересовал вампиров, что они пошли на такой риск – непонятно. Охотники уже в те времена имели в своем распоряжении отлично налаженную сеть осведомителей. Информация оперативно стекалась к их координаторам со всей страны. А потому я уверен, что они очень быстро узнали о случившемся. Потом сложили два и два, получили четыре и рванули по следу. Вампиры также не могли не предусмотреть подобное развитие событий и должны были подготовить очень качественное укрытие, где целая толпа кровососов вместе со своей «едой» смогла пересидеть опасность.
– Знаешь, – задумчиво начала я, стараясь подбирать слова, чтобы не сказать лишнего и не вызывать ненужных подозрений со стороны парня, про которого я уже поняла, что он привык решать все проблемы при помощи физического воздействия. – Я немало времени провела в окружении людей, долгие годы занимавшихся изучением таких, как я. Они настолько привыкли к моему присутствию, что перестали его замечать. Знаешь, так относятся к картине на стене или к вазе. Когда она есть – никто не обращает на неё внимания, но как только она пропадает, возникает ощущение некоторого диссонанса из-за того, что чего-то не хватает. Те люди многое обсуждали в моем присутствии позабыв, что я нахожусь на чуть более высоком уровне развития, чем фикус в кадке. И то, что они обсуждали всегда пугало меня до дрожи в коленках. Потому что каждый раз я задавалась вопросом, а какими методами они получили ту или иную информацию? Кого замучили до смерти на этот раз? Кому не посчастливилось стать главным участником очередного эксперимента? Я искала ответы на эти вопросы, находила и они мне не нравились, потому что каждый раз следующей могла стать я. Меня не пустили в расход только потому, что на тот момент я-живая была полезнее, чем я-мертвая. И я это знала. Но я слушала. Всегда слушала, о чем они говорят. И запоминала, – нервно облизнув губы, я продолжила: – Они говорили, что не все вампиры одинаковые. Есть так называемые белокровные вампиры. В лаборатории так называли тех, у кого состав крови отличался отсутствием какого-то белка. Будь они людьми, это бы стало причиной серьезного и даже смертельного заболевания. Но они были вампирами и этот дефицит вызывал у них совсем другие последствия.