И быстрый стук начал замедлятся. Моя душа успокаивалась, словно дикое животное, которое удалось приручить. Я с удивлением расширила глаза отдаленным уголком сознания поняв, что не могу оторвать взгляд от его лица. И что мои ладони перестали гореть и болеть. И что на самом деле я вообще больше ничего не чувствую. Словно кто-то задернул шторку, отгородив меня от всего остального мира. Или весь остальной мир отгородили от меня. Не знаю, мне было все равно. Небо могло упасть на землю, мог наступить конец света, могло потухнуть солнце – ни что из этого не заставило бы меня даже вздрогнуть. Потому что мою душу, мой ум, моё сознание охватило такое упоительное и всеобъемлющее спокойствие, что хотелось просто замереть и остаться в этом состоянии навсегда. Я бы отдала все, чтобы это состояние никогда меня не покидало. Чтобы шторка никогда больше не отодвигалась, и чтобы мир никогда более не возвращался.
Как никогда ясно я ощущала саму себя, словно смотрела на все происходящее со стороны. Я видела маленькую напуганную девочку, которая изо всех сил старалась быть сильной и смелой. Которая хотела выглядеть как взрослая, но её душа безмолвно вопила, как вопит младенец, требуя материнской ласки и тепла. Она не понимала себя, она отвергала себя, она не любила себя и не верила, что кто-то другой мог полюбить её. Больше всего на свете она боялась людей, боялась боли, которую они м, боялась быть отвергнутой. А потому всеми силами избегала того, что несло в себе потенциальную опасность – привязанностей, любви, доверия.
– Какая ты сильная, – прошептал мужчина, легонько прикоснулся большим пальцем к щеке и от этого почему-то заныло внизу живота. – И при этом такая хрупкая, такая…беззащитная.
Он склонился надо мной и, зарывшись лицом в мои волосы, шумно втянул в себя воздух.
– Господи, как же ты восхитительно пахнешь, – практически простонал он. – Твой аромат будоражит, заставляет кровь бурлить.
Его пальцы коснулись моей шеи. Сначала легонько, ласково, а после он усилил нажим. Еще чуть-чуть и я бы уже не могла вздохнуть. Но он не перешел эту черту, не посягнул на мою возможность дышать. Лишь практически полностью обхватил раскрытой ладонью мою шею, словно примеряясь, насколько удобно она лежит в его руке. Его большой палец нащупал яремную вену и лег поверх точки, где ощущался пульс.
В нормальном состоянии я бы отдернула его руку, оттолкнула его, попыталась бы сопротивляться или закричать. На крайний случай, применить свою силу, хоть и старалась всеми силами избегать этого. Но каким-то загадочным, невероятным, непостижимым образом этот мужчина умудрился лишить меня воли, стремления к сопротивлению и даже инстинкта выживания. И где-то там, в самом темном и далеком уголке мозга билась в панических судорогах моя интуиция, требуя немедленно сбросить с себя эти теплые мягкие руки, и бежать так быстро и далеко, как только можно.
Но я продолжила стоять с буддийским спокойствием понимая, что убежать не смогу, да и не хочу. Этот штиль, наступивший внутри под чужим воздействием, мне нравился. Мне нравилось ничего не чувствовать.
– Ты прекрасна, – я кожей ощутила его улыбку. – А твоя сила – она восхитительна.
Он чуть отстранился от меня, а после взял в свои ладони моё лицо и заглянул в него.
– Почему ты ею не пользуешься? – он казался удивленным и даже возмущенным.
– Я пользуюсь, – шевелиться не хотелось, но все же я указала кивком головы на свои руки.
– Нет, я не про эту силу, – покачал он головой. – А про другую, та, что на вкус как цветочный нектар. Как запах розы в солнечный день. Почему ты так истово её отвергаешь?
– Я боюсь, – свой ровный голос я слышала так, как будто говорил кто-то другой.
– Чего? – его красивое лицо исказило легкое презрение.
– Её, – едва слышно прошептала я.
– Сладкая моя, – он убрал прядки волос, выбившиеся из прически. – Ты уникальна. Как редкий цветок, распустившийся посреди пустыни.
Заглянув в моё застывшее лицо, он удрученно покачал головой, а после быстро нагнулся и подхватил меня на руки. Я даже не вздрогнула, а лишь теснее прижалась к его твердому телу и закрыла глаза, уложив голову ему на плечо.
Видимо, какие-то остатки моей порванной на клочки силы воли еще остались, потому что я, ощущая навалившееся и усиливающееся с каждым вдохом желание спать, спросила:
– Куда мы идем?
– Домой.
Я зевнула.
– Зачем?
Его губы коснулись моего виска в легком поцелуе.
– Я уложу тебя спать.
– А потом?
– А потом, моя сладкая, я узнаю, так ли ты хороша на вкус, как и на запах.
Его ответ мне не понравился, очень сильно не понравился. Я хотела было вырваться, освободиться из его рук, но желание спать было сильнее. И я нырнула в благословенную тьму. Последнее, что я услышала, было: