– А что, непохоже? – хмыкнул мальчишка и начал разбирать упаковки с картонными стаканчиками.
– Не очень, если только это не какая-нибудь школьная практика, – я приблизила к стойке и аккуратно осмотрелась. Кое-что показалось мне странным, когда я вошла. – Почему ты здесь, а не в школе?
– Школы в такое время не работают, – со снисхождением ответил парень, кивнув на настенные часы в форме кофейного зерна. – Половина шестого утра.
– Тогда почему ты не дома, как все нормальные подростки? – продолжала допытываться я, наблюдая за движениями парня, который в этот момент как раз направился заправлять кофе-машину. Он работал быстро, уверенно и так, как будто делал это миллион раз.
– Семейный бизнес, – ответил парнишка, окидывая взглядом помещение. Собственно, оно было маленьким, кроме небольшой барной стойки, внутри поместилось лишь три четырехместных столика и вешалка для верхней одежды посетителей. Но расположение было удачным и благодаря прозрачным стеклянным стенкам открывался красивый вид. С одной стороны – на проспект, куда каждую ночь стягивалась молодежь, привлеченная яркими неоновыми огнями местных злачных заведений. А с другой – на набережную, залив и бывший царский дворец, который ныне был заполнен различными госучреждениями. – Это кафе – наш единственный источник дохода.
– Большая семья? – спросила я, как бы между прочим и одновременно изучая меню, выведенное мелом на грифельной доске, что была подвешена над баром.
– Много детей, один родитель, – сжато перечислил парнишка, стоя ко мне спиной и роясь в стенном шкафчике. Чем он там занимался – мне было не видно, обзор перегородила его широкая спина.
Я внимательно присмотрелась к фигуре мальчишки, пройдясь взглядом сверху вниз. Лицо с ярко-выраженными детскими чертами, которые еще не успела подкорректировать суровая взрослая жизнь, диссонировало с уже сформировавшимся взрослым телом. Со спины его можно было принять за мужчину, но никак не за мальчишку – по сути, еще ребенка. Широкие плечи, длинные ноги, мощная стать.
– Ты спортсмен? – спросила я невпопад, как раз в тот момент, когда меня начали просвещать на тему, чем экспрессо отличает от американо.
– Что? – оглянулся парень на меня через плечо.
– Просто интересно, каким видом спорта ты занимаешь? – улыбнулась я, стараясь выглядеть мило и безобидно.
– Никаким, – хмуро ответил парнишка, не оценив мою жизнерадостность. – На это нет времени. Если я не в школе, то помогаю здесь или сижу с младшими братом и сестрой.
– Да, трудно, наверное, – растерянно пробормотала я, делая глоток из поставленного передо мной высокого пластикового стакана.
– Тебе-то уж точно не понять, – вдруг с ненавистью произнес парень, посмотрев в мои глаза прямым и таким злым взглядом, что я невольно отшатнулась.
И вместе со мной пошатнулся весь мир, что по ощущениям напомнило мне стычку с Русланом. Когда младший братишка Седого соревновался со мной в силе, стремясь продемонстрировать собственное могущество и превосходство. На самом деле, я и до него знала, что в мире полно людей, которые лучше, сильнее и круче меня.
Это было почти, как тогда, словно кто-то медленно выкачивает из тебя весь воздух. Почти, но все же не так. В этот раз вместе с удушьем появилось ощущение медленного возгорания. А потом я подняла взгляд, увидела свое отображение в стеклянной стене и поняла, что действительно горю.
– Счастливой дороги в ад, тварь, – пожелали мне и толкнули в спину.
Не владея своим телом и более того, не владея собственной силой, я полетела прямиком в стеклянную стену. Послышался оглушительный треск и звон разлетающихся осколков и через секунду я рухнула прямиком в их острые объятия.
Каким-то отдаленным участком сознания отслеживая происходящее, я перевернулась на спину. И, безвольно раскинув руки и ноги, уставилась в ослепительно голубое и необычайно чистое небо, погрузившись в оглушительный ступор, который показался мне знакомым и даже в каком-то смысле приятным. А кожа моя, тем временем, продолжала гореть. Но страха не было. На самом деле, не было ничего – ни мыслей, ни эмоций, ни желания остановить огонь, чтобы выжить. Мозг окутал белый шум. А сама я словно погружалась в длинный темный колодец, где реальность сужалась до одной единственной маленькой точки.
А потом пришла боль. И я закричала. Закричала так, как никогда в жизни не кричала, срывая голосовые связки, вопя до хрипоты. Но это не помогало. Крик не спасал от боли. Я кричала, и кричала, и кричала.
Вдруг из тьмы вынырнуло лицо Магнуса. Оно было смешным, каким-то перекошенным. Словно подправленным карикатурщиком. Следом рядом с лицом Магнуса проступила Сашкина физиономия. Она показалась мне слишком бледной, даже рядом с Магнусом, что с учетом смертельной тусклости последнего уже было поводом для тревоги. Мне захотелось рассмеяться и в этот момент я поняла, что боли уже нет. Зато есть такое сильное жжение внутри груди, словно там только что пылал костер. Я вспомнила свое горящее отражение в стекле. Закашлялась. И села.