– Да ничего я не меняю, – буркнула я, поглубже закапываясь в одеяло. – И вообще, спать хочу.
– Они твои братья, Серафима! – громко провозгласил Хасан, почему-то обращаясь к потолку. – Ты сама это уже поняла! Так что, хватит изображать из себя страуса, страдающего анэнцефалией и признай очевидное!
Я резко откинула одеяло и села. Голова мгновенно закружилась, а к горлу подкатила горечь, но это было не так важно.
– Откуда ты знаешь, что их отец и мой отец – это один и тот же человек? – мой голос задрожал. То ли от прикладываемых усилий не заорать, то ли от едва сдерживаемых слез. – У тебя есть тест ДНК? Или может быть, у тебя есть признание этого человека? Возможно, он притаился за дверью, а сейчас зайдет и поведает мне правду о моем появлении на свет?
Хасан молча и терпеливо выслушал меня, а потом также молча потянулся к детективу, который он читал пока я спала, и раскрыл книжку на середине. Там, между страниц лежала бумажная фотография. Он вынул её и протянул мне.
Это была старая, местами помятая черно-белая фотокарточка с истрепавшимися уголками. Такие делали лет тридцать – сорок назад. На ней – трое мальчишек десяти-двенадцати лет, стоящие на берегу реки. Короткие шорты, открывающие вид на тощие и разбитые коленки, и местами порванные майки позволяли предположить, что фотографировались они летом. То ли во время какого-то похода, то ли просто во время вылазки к реке. Мальчишки позировали как взрослые – не в обнимку, а положив друг другу руки на плечи. И весело улыбались, смело глядя в камеру.
– Что это? – недовольно поинтересовалась я, помахав карточкой в воздухе.
– То, что ты искала, – хмыкнул Хасан и встал, направившись к бару. –Выпить хочешь?
Я оторопело помотала головой.
– Уверена? Насколько мне известно от Игната, после ухода из группы твоя основная карьера – алкогольная.
– От Игната? – машинально повторила я, а потом взвизгнула: – Так вот как Сашка меня нашел!
– А ты не знала? – криво усмехнулся Хасан, откупоривая запотевшую бутылку с пивом. – Твоё местонахождение не было для него тайной с тех пор, как…да вообще никогда.
Мы замолчали. Я пыталась уложить в своей голове информацию о тотальном преследовании, а Хасан пил. Но продолжалось это недолго. Вскоре он вновь подошел ко мне, забрал фотографию, которую я все еще зажимала в руке и, взглянув на снимок, с ностальгией улыбнулся.
– Это было лучшее время в моей жизни. Вот это я, – он ткнул пальцем в стоящего по середине смуглого парнишку с забавно торчащей к верху прядкой волос надо лбом. – Никогда не мог усмирить эту прядь. Чтобы я не делал – она все равно топорщилась вверх, словно гребень у петуха. Но повзрослев, я все-таки нашел способ её победить, – и он довольно провел ладонью по своей коротко-стриженной макушке. – А это братья Димитровы, – он указал на стоящих рядом ребят. – Тот, что справа Тамир, а справа – Гаспар.
– Какое-то знакомое имя, – припомнила я. – Кто это?
– С братьями Димитровыми мы знакомы с самого детства, – Хасан поправил трубку капельницы и устроился на краю моей постели. Почему-то вдруг показалось, что ему требовалось быть поближе ко мне. – Я даже не помню, когда именно мы познакомились. В большинстве моих детских воспоминаний присутствуют Тамир и Гаспар. Родные братья с разницей в два года. Из них двоих Тамир – старший. Они жили по соседству от нас. Буквально напротив, только улицу перейти. Наши матери очень близко общались. Да и все мы были как одна семья. Все праздники проводили вместе, все дни рождения и даже именины. А потом что-то произошло. И семья Димитровых в одну ночь просто собрала свои вещи и уехала. Они не оставили ни адреса, ни телефона. Ничего. Наше общение оборвалось в одну секунду. Для меня, семнадцатилетнего пацана, это стало большим потрясением. Потерять двух лучших друзей сразу, почти братьев. Я стал допытываться у матери, что случилось и когда они вернутся. Но каждый раз, когда я заговаривал о своих друзьях, на её глаза наворачивались слезы и она стремительно отворачивалась, а после и вовсе запиралась в спальне. Когда ситуация повторилась несколько раз, ко мне подошел отец, отвел меня в сад, посадил на скамейку у старой яблони и попросил никогда больше не заговаривать об этих людях. Он сказал, что они начали новую жизнь. И нам больше в ней нет места, а потому надо просто идти дальше. Это стало первым болезненным жизненным уроком, который мне пришлось усвоить – люди всегда уходят.
Он помолчал, глядя в пустоту. А после так же отрешенно продолжил:
– Но жизнь – забавная штука, Фима. Через пять лет мы встретились. На войне. Мы были в разных отрядах. Я – в штурмовом. Гаспар и Тамир оказались участниками разведывательного формирования. Во время выполнения одного из боевых заданий они попали в западню к противнику, и нас отправили их вызволять.