– Иначе мы здесь долго просидим, – склонился к моему уху Гоша, – как минимум, до того момента, пока мужик полностью не облысеет.
Я закусила губу. В какой-то степени он был прав. Надо было еще с мужем Крыловой встретиться.
– Хорошо, – согласилась я. – Только не пугайтесь. И помните, пока вы с нами – вам ничего не грозит.
Сказав так, я вытянула вперед руку раскрытой ладонью вверх и расслабилась.
Многим магам для того, чтобы призвать свою силу необходимо концентрироваться. Поставить четкую задачу и сосредоточиться на ней, задействуя все ресурсы своего разума. У меня все наоборот. Магия вырывалась из меня легко и стремительно, словно ласковый питомец, который долго-долго сидел под дверью в ожидании возвращения хозяина. И вот, когда хозяин, наконец, проворачивает дверную ручку и отпирает створку, питомец со всех своих лап мчится к нему на встречу и радостно бросается в объятия. Примерно так лилась из меня моя сила, доставшаяся от отца, мага огня. Игриво ступая мягкими лапами появлялась, когда я была спокойна. Ликующе выныривала, когда испытывала счастье. Больно кусаясь и разрывая когтями плоть вырывалась, когда мне было страшно или плохо. Усилия чаще всего приходилось прилагать не для того, чтобы выманить зверя из убежища, а для того, чтобы дверь была закрыта. И ручка оставалось неподвижной.
В момент разговора с Глушко моё настроение моё настроение можно было описать, как нестабильное и взбудораженное. А потому моя магия аккуратно, с опаской, выбралась из норки и начала оглядываться по сторонам в ожидании возможных угроз. Я легонько поторопила её, но она продолжала осторожничать, пригибаясь к земле словно крадущаяся кошка. Я мысленно шикнула на неё и подтолкнула вперед, к выходу. Она зашипела и ударила об пол лапой. И этот нервный всплеск в реальности проявился небольшим столбиком огня, взметнувшимся в потолок с моей раскрытой ладони.
И так как в этот момент я словно находилась на грани сознания, пребывая одновременно в двух реальностях – внешней и внутренней, то момент потери вдовцом бровей заметить не успела. Вынырнуть из собственного мысленного омута меня заставил истошный вскрик, а после передо мной уже сидел Глушко, только слегка…вареный. С ошалевшим и красным лицом он ощупывал то место, где еще минуту назад находились его брови.
– Что произошло? – растерялась я.
Неожиданно быстро сориентировался Гоша.
– Этот дурак полез к тебе, когда ты застыла, хотела по щекам побить, чтобы очнулась, – подхватив под белы рученьки вдовца, Гоша поволок пациента на выход. – Надо сваливать, пока медперсонал не явился.
– Идиот, – не сдержалась я. А после посмотрела на черный потолок, оценила треснувший плафон и пришла к выводу, что в словах Гоши есть резон. И поторопилась следом за трогательно обнявшейся парочкой. Ну, как обнявшейся? Гоша обхватил Глушко рукой за то место, где по идее у мужчины должна была быть талия. Но так как талия была невозвратно потеряна еще пару десятков лет назад, то пальцы моего напарника просто утонули в складках, наеденных непосильным трудом. Вдовец в свою очередь был совсем не против такой расстановки сил и с удивительной приязнью прильнул к плечу парня, который пыхтел и отдувался, волоча на себе неподъемную тушу. Быстро шагая за ними следом по больничному коридору и наблюдая эту картину со стороны, в душу мою начали невольно закрадываться определенные подозрения, которые выставляли сложившуюся ситуацию в совсем ином свете.
Но проверять размытые домыслы времени не было, за моей спиной уже звучали громкие разговоры и приближающиеся шаги. А потому я ускорилась, догнала ребят на входе в лифт и постаралась закрыть своей спиной все еще постанывающего, на теперь уже как-то фальшиво и натужно, Глушко. Вряд ли получилось, но двери лифта с шумом закрылись, и мы устремились вниз.
– Как выйдем из больницы, – нарушила я молчание, – запихни его в машину и уезжай обратно.
– А ты? – угрюмо спросил Гоша, чуть отодвигаясь от имитирующего потерю сознания вдовца, которого ему все еще приходилось поддерживать.
– Поеду к Крылову, – раскрыла я свои планы. – Не понравились мне слова Глушко.
Я кивнула на вдовца, чьи ресницы чуть дрогнули при упоминании его имени.
– А с этим пусть Седой побеседует, – злорадно распорядилась я, припомнив попытку вдовца отхлестать меня по лицу в целях приведения в сознание. – Ему понравится.