Прошло немало времени с тех пор, как мы виделись в последний раз. Он постарел и прибавил в весе. Шевелюра поредела и приобрела серебристый оттенок. Морщины на лице стали глубже и как-то резче. В целом, он производил впечатление человека, который слишком многое видел в этой жизни. И большая часть того, что он видел ему категорически не понравилась. А может быть, это просто мне так казалось. А другие смотрели на него и видели всего лишь немного постаревшего и немного уставшего человека. Обычного, такого же, как и они сами.
Но обычным он никогда не был.
Да, я знала его.
– Алтай, – улыбнулась я и зашагала ему навстречу.
– Привет, малышка, – ласково произнес он, когда я приблизилась. И крепко обнял, прижав к своей груди. Я, не ожидая ничего подобного, напряглась. В нашей среде не были приняты подобные проявления нежности. Как правило, мы сухо приветствовали друг друга короткими кивками головы или крепкими рукопожатиями. А так, как в головах мужчин до сих пор крепко сидели средневековые патриархальные нравы, когда женщина приравнивалась к имуществу, большинство мужчин вообще старались меня избегать. Зато женщины всегда крепко жали мне руку с важным видом, мол, мы ничем не хуже них, мужчин. И раз мы бесстрашные члены очень маленького, но очень крутого сообщества, то и вести себя должны соответствующе. Так выражалась негласная женская солидарность. Максимум, что мы могли себе позволить в очень узком кругу, перенасыщенном мужчинами, пытающимися во всем демонстрировать свою доминантность. Жаль, что дам среди нас всегда было очень мало. Кроме себя, я знала еще только двух.
– Как ты? – спросил Алтай, наконец, выпуская меня из своих стальных объятий. Хоть он и подрастерял былую физическую форму выйдя на пенсию, но по-прежнему оставался тем, кем являлся и пять, и десять лет тому назад. Парнем, который шутя завязывал узлом железные прутья и ломал ребром ладони кирпичи.
– Хорошо, – ответила я, расправляя плечи и стараясь, чтобы вздох облегчения прозвучал как можно тише.
Алтай заглянул в мои глаза, а потом решительно взял под руку и повел к открытой двери кафе, что так удачно расположилось неподалеку. Войдя внутрь, мы устроились за одним из столиков и сделали заказ. Алтай попросил принести пива, я остановилась на молочном коктейле.
– Неожиданно, – прокомментировал мой выбор Алтай, пронаблюдав за тем, как официантка ставит передо мной высокий бокал со светло-розовой жидкостью. К ней же прилагалась разноцветная трубочка и веселенький зонтик.
Я скривилась и, вцепившись зубами в трубочку, сделала пару глотков. Вкус был не так, чтобы очень, но и отвращения не вызывал.
– У нас сейчас одно крупное дело в активной разработке, – нехотя произнесла я, потянувшись за салфеткой.
– И Саня запретил тебе пить, – понимающе хмыкнул Алтай.
Я позволила удивлению отразиться на моем лице.
– Ты знаешь?
– О чем? – спросил Алтай, состряпав на лице самое невинное выражение из всех, на которые был способен. – О том, что Хасана убрали, потому что он проявлял завидное упорство и откровенно не желал сотрудничать с властями? Или о том, что нашего красивого и высокого друга-блондина посчитали самым удобным из всех претендентов на эту должность? И теперь он вынужден всеми силами оправдывать оказанное ему высокое доверие? Да, я знаю. А еще я знаю, что дела у Сашки идут не так удачно, как он хотел бы.
– С чего такие выводы?
– Потому что в стране грядут масштабные перемены, малышка, – с напряженной улыбкой сообщил Алтай. – И потому что он вернул тебя.
Я внимательно посмотрела на человека, которого в определенном смысле можно было считать моим другом. Он ответил мне бесконечно безмятежным взглядом, так ему не свойственным. Я ведь помнила его совсем другим. Сосредоточенным, настроенным на цель, готовым смести все препятствия на своем пути, поглощенным собственной яростью и желанием уничтожать. Я видела, как он убивал, не моргнув глазом, без сомнений и размышлений. Видела, как он раненным выползал из-под обстрела, одновременно вытаскивая на себе истекающего кровью напарника. Видела, как он, холодно и скупо вел переговоры, как докладывал начальству. Как отчитывал подчиненных за неправильные действия и сообщал семье, что все еще жив. Я видела и помнила многое. И я восхищалась им, стремилась быть похожей на него в своей холодной ярости. Я бы пошла за ним в Ад, если бы он пригласил меня присоединиться к этой жаркой прогулке.