Тон в мифотворчестве задает Василий Ключевский. Цитируем по его «Русской истории»:
«Летописец отмечает, что с тех пор, как московский князь получил от хана великокняжеское звание, северная Русь стала отдыхать от постоянных татарских погромов, какие она терпела. Рассказывая о возвращении Калиты от хана в 1328 году с пожалованием, летописец прибавляет: „…бысть оттоле тишина велика по всей Русской земле на сорок лет и пересташа татарове воевати землю Русскую“. В эти спокойные годы успели народиться и вырасти целых два поколения, к нервам которых впечатления детства не привили безотчетного ужаса отцов и дедов перед татарином: они и вышли на Куликово поле».
Сразу же бросается в глаза, как профессионально исполняют свою работу два суггестора. Ни йоты сомнения в произносимых словах, ни одной фальшивой ноты при пении в унисон. Как будто им неясно, что речь идет о том самом Иване Калите, что «зачистил» Тверь, чем и заслужил ярлык на княжение. И отчего такая тишина на Руси образовалась? Не оттого ли, как писал тот же летописец и которого цитировал тот же Ключевский, что Калита своей карательной экспедицией «всю Русскую землю положиша пусту»?
А теперь поставим себя на место ордынского владыки. Зачем ему устраивать набеги, когда есть такой наместник из «аборигенов». Трудно установить, как за глаза называли Ивана Калиту в Орде. Но про аналогичного персонажа из современной истории — парагвайского диктатора Стреснера, его «кураторы» из Вашингтона выразились следующим образом: «Конечно же, сукин сын, но это наш сукин сын!»
Битва на Куликовом поле преподносится идеократами как подвиг. Не станем умалять воинской доблести и мужества тех, кто сражался под знаменами русских князей. Но что, собственно, произошло? Почувствовавшие силу хищники изгнали со своих охотничьих угодий одряхлевшую стаю, только и всего.
Российской Триаде Власти независимость была во благо, а подвластным русским какая разница с такими-то властителями. Дань вышибали круче, чем ханские баскаки, золото в Орду тюками возили, своих резали, куда там татарам! И что, лишившись страха перед ордынским «паханом», они человечней станут? Нет. Но патриотами станут точно. Потому что теперь все им одним принадлежит.
Почему население не ответило на иго массовым сопротивлением? Очевидно, потому, что родовой строй в России находился в стадии разложения, и Род уже не представлял той монолитной твердыни, о которую разбивались волны нашествия кочевников.
В человейнике России шел активный процесс привлечения «чужаков» для нужд власти и управления. И то, что свои князья стали «чужаками» и проводили политику «чужаков», не воспринималось таким уж нонсенсом. Там где правит «чужак», по крови или по духу, мера властности и управляемости выше. В частных случаях хищность «чужака» есть зло, но с точки зрения оптимального управления системой человейника — благо. Россия как объект управления тоже проходила ускоренный курс обучения жизни по-новому, подстраиваясь под Триаду Власти.
Российская Триада Власти получила от ордынской такую прививку антиразумной жестокости, прошла такие университеты хищности, что вскоре догнала по этим показателям Триады Власти в государственных человейниках Европы. Татаро-монгольская орда отхлынула, как отлив, в ареал своего природного обитания. Но методы управления и главное — мера жестокости и хищничества, принесенные ею в Россию, сказываются до сих пор.
Что же касается трудовой части российского человейника, то двухсот лет непрекращающегося террора оказалось достаточно, чтобы навечно внедрить в сознание покорность перед Триадой Власти.
Но есть один тонкий момент. Фатальное поражение от оккупантов не могло не привести к осознанию, что мощное государство имеет явные преимущества перед родовой структурой. Государственный человейник менее комфортен как жилище, но обладает более высокими прочностными характеристиками. Русский этнос приобрел государственный менталитет частично под управляющим воздействием Триады Власти, но по большей части — под прессингом географических и климатических условий, в которых для выживания и успешной хозяйственной деятельности требовалась надобщественная и надличностная сила, способная к мобилизации всех ресурсов человейника. Требовалось государство.
Подвластные и управляемые согласились нести бремя государственных расходов, отказывая себе во многом, порой в самом необходимом, лишь бы иметь мощную армию и разветвленный аппарат управления.