Программисты, читая эти строки, наверняка посмеиваются. Им, и только им одним известно, что «искусственный интеллект» — это всего лишь сложный алгоритм, код, программа работы нейросети. Все, что не объясняется математикой, программисты считают мистикой, в том числе такие понятия, как человеческое сознание или свобода воли. Они уверены, что еще немного кода — и человек будет расколот окончательно. Впрочем, вот уже несколько десятилетий программисты, когнитивисты и коннективисты изучают нематоду, круглого червя с мозгом всего в 800 нейронов (против почти ста миллиардов нейронов у человека). Они так и не смогли предсказать, что этот тупица собирается делать в следующую секунду.
Для китайского инженера, который приходит в ангар менять водяное охлаждение, ИИ сидит в железе бесконечных рядов сервера. Для домохозяйки Анестейши из Техаса ИИ — это цилиндрик Алекса, который стоит в углу за трюмо. «Привет, Алекса!» «Добрый вечер, Анестейша, ты проживешь ещё 12 лет. Извини, я перепутала. 21». Для конголезского мальчика Тьерри ИИ — это его работа в тесной клети на шахте оловянного рудника. Для самого богатого человека в мире Джеффа Безоса ИИ —основа пищевой цепочки его бизнеса, на которую работает и Тьерри, и китайские инженеры, и русские программисты, и сотни тысяч других людей, включая ту самую техасскую домохозяйку.
Для профессора Иванова ИИ — это «глубокое машинное обучение», «неокортекс», «восходящий подход». Его коллега, доктор наук Петров, считает, что ИИ нам прислали прямиком из ЦРУ, как в свое время криптовалюту. На самом деле ИИ — это изобретатель биткойна Сатоши Накамото, штатный сотрудник ЦРУ по прозвищу Страшила. Теперь вся криптовалюта мира идет на покупку Страшиле некоторого количества ума. Страшила всё видит в цветах «Сбербанка», где все сотрудники заменены роботами, а управляет ими йог силою мысли. Йогом же управляют элиты, ведь ничто в мире не происходит без тайной договоренности.
Профессор Сидоров считает, что никакого «искусственного интеллекта» нет. Гагарин в космос летал и никакого искусственного интеллекта не видал. Ни искусственного, ни естественного. Разума не существует, он игра рептилоидов, с которыми бесполезно, что бороться, что сотрудничать. Есть дистанционный интеллект, говорит Сидоров. Захотел — включил, захотел — выключил. Ум переместился с белка на песок, от человека на кварц микросхемы. Человеческая мысль тянется вроде сопли, если ее в одном месте прибыло, то в другом убыло. Мы уже не можем запомнить телефонные номера. Как только они оказываются в памяти телефона, то самоудаляются из головы. Как только информация стала общедоступной — считайте, что ее нет. Она стала ничьей, и потому подлежит приватизации, говорит Сидоров. Как и вся память низших. У высших все по-другому, они могут нанять себе профессиональную память.
Снова мы слышим голос профессора Иванова: «Нет никакого естественного интеллекта, потому что человек ничем не отличается от животного. Да, он крупнее крысы и мозг его весит больше. Но нейросети скоро превзойдут его».
Что произойдет тогда? Технократы верят в то, что смогут всех цифровизовать и, в конце концов, записать каждого на электронный носитель. Те, кто побогаче, смогут иногда выгружаться «в реал», чтобы размять ноги. Для них будут созданы особые миры наподобие того, что показан в сериале «Мир Дикого Запада» — из настоящих ингредиентов. Вы не отличите андроида от человека. Следующий этап —само-замкнутые вселенные, которые будут возникать и умирать без шума и пыли при помощи алгоритма. В таком виртуальном, но очень реальном мире можно будет смело делать мертвую петлю на фанерном самолете. Разобьетесь — не беда, искусственный интеллект новых нарожает. И даже Тот Свет создаст, с адом и раем — игра есть игра. С волшебным стоп-словом, чтобы выйти. Или без него — неважно, ведь ваша копия будет храниться вечно.
В этом месте мне захотелось написать: и тут я проснулся. А безумные профессора растворились в тонком воздухе, как обитатели заколдованного острова в «Буре» у Шекспира.
Они действительно растворились, но над тем, что они сказали, стоило бы поразмыслить — точно так же красавице Миранде стоило бы прокрутить в голове все, что приключилось с ней на острове волшебника Просперо. И не слишком доверять ни злобному Калибану, ни той гоп-компании, которую пожелал спасти от смерти ее отец.
Я думаю, что будущее не предопределено, и те, кто предлагает нам тот или иной его вариант под девизом «другого пути нет», хотят навязать нам свое видение. Те, кто говорит, что машина будет править миром и человечеству остается лишь обсудить условия капитуляции, хотят, чтобы это стало самосбывающимся пророчеством.