В дальнейшем на гору я поднимался, думая о том, что спас маленькую русскую девочку возраста Энджи.
Но это не повернет время вспять и не исправит моих ошибок. И даже поднятие на гору Синай не избавит меня от тяжести этого греха.
Да, Баттал сказал, что ЛЮБЫЕ грехи будут прощены и отпущены. Не знаю, для красного слова он это сказал или нет, но это место действительно священно и удивительно.
Но я знал одно: этот грех не уберет и не простит никто. Даже Бог. Даже если ты сам считаешь себя Богом. Богом среди Богов.
НИЧТО не поможет.
Пока ты не простишь себя.
А я никогда не прощу Деймона, который является моей частью, клоном, отражением.
И никакие психические отклонения не способны оправдать эти поступки в моих глазах и в глазах Леа.
Мы едва успеваем подняться на вершину до рассвета.
Я смотрю, как солнце поднимается из-за линии горизонта и раскрашивает сумеречного цвета горы в красновато-желтый. Земля напоминает поверхность Марса.
И впервые… за долгое время я ловлю это чувство. Чувство, что я в гармонии. Я один в этом теле. Мое «Я» изначально, первозданно. Кажется, что нет прошлого и будущего.
Может, это и есть отпущение грехов.
Я просто стою на вершине, делая глубокие, жадные вдохи. Расправляю руки, забитые двумя крыльями, и чувствую… тепло в груди.
Прикосновение Бога.
И оно не разрушает меня.
Как только солнце полностью встает, мои руки опускаются. Я вновь чувствую приход тьмы, злости, ненависти… обиды на отца. Вспоминаю все самое ужасное и плохое. Вспоминаю лицо своей безумной матери, а точнее, то что от нее осталось. Она овощ, манекен, сбой в матрице. Не жива, ни мертва.
Вспоминаю Леа, что стоит на коленях. Осколки разбросаны по столу, а ее рот… губы отдают себя другому мужчине с похотливой и дикой улыбкой.
Как она могла…? Как могла. В ее глазах было столько похоти. Я ее научил?
Но я учил ее не этому. Она разрезала меня без подручных средств, одним чертовым выражением этой порочной похоти в глазах.
Она должна была давиться, рыдать, захлебываться. Все в ее организме должно было отвергать ЭТО. Она должна была умолять и плакать. Но она этого не сделала.
Помогла сдать меня копам.
Моя девочка.
Такая сильная. Не сделай она этого, я бы наверное давно на нее забил. Но Лейла всегда выкидывала что-нибудь в моем же духе, и мне это нравилось. Мои любимые американские горки. Я, как и любой человек, жаден, как черт, когда дело доходит до эмоций.
Леа была девочкой с характером, стержнем внутри. Я много раз пересмотрел видео от Деймона и каждый раз страдал и даже кайфовал от того, что способен на такую зверскую ревность. Но каждый раз я начинал видеть больше — Леа специально работает на камеру.
Нормальная защитная реакция на психопата. Как тогда в машине. Она не хотела распускать слюни, не хотела дарить слезы моему демону, который только этого и ждал.
Как бы мерзко это не звучало, выбора у Леа не было. Злость на нее постепенно начала рассеиваться, а желание реабилитироваться в ее глазах возрастало.
Если заткнуть голос своей ревности, произошедшее не самое худшее, что могло случиться. Судя по предпочтениям Деймона, он мог бы придумать более извращенную пытку.
Она была невинна, внутри Лейлы был только я. Пока… только я. Надеюсь, она не натворила новых глупостей, которые могут разбудить во мне зверя.
Потому что, если нет, я готов положить к ее ногам весь мир, чтобы быть с ней.
«Думал, поднятия на горку достаточно, чтобы изгнать меня, Кай? Как бы не так. Я твой вечный Демон. Я всегда ближе, чем ты думаешь».
— Зато я всегда на два шага впереди, — бормочу под нос, любуясь видом в последний раз. Разворачиваюсь и иду в небольшой шалаш, где меня уже ждут остальные «грешники».
Может быть, Бог действительно отпустил мои грехи в тот момент, когда, стоя на вершине, я стал абсолютным светом. На доли секунд.
Не зря говорят, что Бог внутри нас. Кажется, во мне слишком много Дьявола, что даже Бог меня оставил. И я не виню его за это.
Но он отвернулся вновь, потому что мой разум снова посетили грешные мысли. И уже к вечеру, когда я спущусь с горы и буду засыпать в старом мотеле, на моем счету будут сотни грехов.
Ну, по крайней мере, не миллионы, сколько их набежало за тридцать пять лет моей жизни. Двух жизней.
ГЛАВА 2
— Я стараюсь собрать душу по кусочкам. Пытаюсь найти ответы, понять, почему все это произошло со мной, — мне трудно смотреть в глаза женщине, что сидит напротив. Знаю, что если взгляну на ее лицо и увижу то бескрайнее сочувствие, которое уже замечала прежде — расплачусь.