– Мой дорогой друг, мистер Стоунэм. Лейла способна на большее и сейчас она это продемонстрирует, – пространство наполняет новая музыка, а в моих висках пульсирует лишь прозвучавшая фамилия.
Мистер Стоунэм. Стоунэм…Стоунэм…Стоунэм. Мне знакома эта фамилия. И я вдруг цепенею, когда сопоставляю свою прошлую жизнь с тем, что происходит сейчас.
Мир очень тесен. Слишком тесен, чтобы я могла писать про кого-то разоблачающие и обвинительные статьи, и потом не поплатиться за это. Уже поплатилась.
Мистер Стоунэм пренебрежительно кривит губы, наблюдая за тем, как я стою в оцепенении и танцевать не собираюсь. Но…вдруг замирает, когда я, наконец, начинаю двигаться.
Я должна. Ради своей семьи, я должна сделать все, что от меня требует Ясин.
Хочется плакать от отчаяния, но на моем лице вновь появляется загадочная (как я надеялась) полуулыбка и томный взгляд, брошенный на окружающих меня мужчин.
Я знала, о чем они все думали. Ясин, наверняка, заикнулся им о моей непорочности, и у каждого из них это вызывало неподдельный интерес. К тому же я знала, что мужчины+ считают меня красивой…
При всем том, что я была почти обнажена и трясла грудью в такт со своими бедрами, что было очень унизительно, я чувствовала себя королевой.
Я могла бы контролировать самых слабых из них. Я могла бы управлять мужчинами, и они делали бы все, исполняли бы каждое мое желание…
Но не этот человек, который сейчас не отрывал от меня своего зоркого взгляда. Пристального, обжигающего…такой взгляд заставлял кровь в жилах стынуть, а потом вновь разгонял ее по телу.
Сделав последнее резкое движение бедрами, я упала на бархатный ковер, расстеленный для моего танца, и накинула на себя вуаль, которую достала из-за усыпанного побрякушками пояса.
Десятки глаз были прикованы ко мне, но лишь один человек смотрел так, будто видел насквозь. Словно мое лицо не скрывает тончайшая вуаль из арабского шелка.
Я опустила взгляд в пол, чувствуя, как позволяю заковать себя в новые кандалы страха и унижения…но, не смогла вновь поднять его. Не смогла выдержать взгляда этого мужчины, который на веки запечатлелся в моем внутреннем взоре.
ОН выглядел, как первозданное и древнейшее ЗЛО.
Холодный. Взгляд нефритовых глаз с угольно-черной окантовкой жалит меня, словно удар кнута, и я почти чувствую, как это причиняет боль. Физическую.
Как такое возможно?
Я ненавидела своего хозяина, но я бы смирилась с тем, что буду жить здесь, в сказочном дворце, чем добровольно бы сдалась в плен этого чудовища.
М о н с т р.
Все что приходит мне в голову, когда я вспоминаю его идеальные черты лица. Четкую линию челюсти и рельефные скулы, которые придают ЕМУ такой вид, будто он только что поднялся из преисподней.
Я дернулась на ковре, потому что единственное чего я сейчас хотела, это бежать.
И пусть я получу новый удар, новое наказание…все это лучше, чем быть отобранной ИМ.
Избранной.
Даже ад, в котором я оказалась, казался мне раем. Потому что настоящее пекло, оно там – под взглядом зеленых глаз с дьявольской окантовкой. Под взглядом демона.
Демона, чью идеальность "портит" только заметная родинка на левой скуле.
– Глаза на меня, – его голос звучал не громко, в нем слышались оттенки ласковой угрозы.
Мне казалось, что, если я посмотрю на него, то тут же расплачусь. Мой организм чувствовал опасность, которая исходила от этого человека.
Хотя, казалось бы, что может быть опаснее Ясина? Я уже знакома с тем, каково быть рабыней. Меня не ждет ничего нового…
– Подняла глаза на меня, – снова повторил он, и я вновь ослушалась.
– ЛЕЙЛА! – в голосе Ясина трепетал гнев.
– Не вмешивайся, Ясин, – кажется, Кая(я прекрасно знала как его зовут) только забавляла данная ситуация. – Мне нравится, что она такая непослушная. Тем больше причин наказать ее.
Его слова звучали в самом плохом из смыслов – многообещающе. Ясин не трогал меня, два года он берег мое тело…я вдруг почувствовала на своем подбородке уверенные пальцы. Они сжали меня в тиски, заставили покориться воле Кая.
Я подняла на него глаза и поняла одно: этот человек едва ли будет меня беречь. Если он захочет – он возьмет, и ничто его не остановит.
На снимках репортеров Стоунэм выглядел совсем не так, как в жизни. «Самый молодой и скандальный конгрессмен в истории подрался в баре.»
«Безответственный конгрессмен: жертва или убийца?»
Заголовки моих статей посвящённые Стоунэму бегущей строкой пролетели перед моими глазами.