– Тебе этого тоже не хватает? – удивился Рубос. – А вот мне… – М-да, – хмыкнул Сухмет и отошел к своей кровати, – я и забыл, что ты единственный среди нас женатый человек. Своего рода эксперт. Только не задавайся, я тоже был женат. И даже три раза.
– Три раза? – удивился Лотар. – Зачем нужно три раза жениться?
– Ну, – Сухмет посерьезнел, – во-первых, у нас все не совсем так, как у вас, и быть женатым на двух женщинах означает всего лишь, что ты заботишься о старшей. Это признак уважения. А во-вторых, третий раз я был женат, когда только-только получил свободу от Харисмуса и мне было лет триста. Я очень нуждался тогда в утешении, а женщины на этот предмет – первейшие мастерицы. – Он помолчал и добавил: – Правда, они потом за это довольно много требуют.
– Чего? – заинтересованно спросил Санс.
Лотар подумал, что он, кажется, впервые задал вопрос в их компании по своему почину. Это был или очень тревожный симптом, или знак неминуемого выздоровления. Хотелось бы, конечно, выздоровления.
– Они требуют участия в твоей жизни, почти без остатка – твоего времени, твоих эмоций, мыслей, сил, желаний, твоего естества. Это далеко не каждый может дать, и еще меньше людей хотят это отдавать. Видишь ли, – рассудительно подытожил Сухмет, обращаясь к Сансу, – любовь проходит.
– Странно, – Лотар наконец разделся и лег, уютно укутавшись в меховое одеяло. Теперь ветер не казался таким уж страшным, бывало и хуже. – Кажется, это самое чудесное переживание, которое может быть, и хочется, чтобы оно не кончалось.
– К счастью для нас, это не так, – сказал Рубос. В его тоне звучали нотки горечи. Они начисто опровергали слова, которые он произнес. – Все-таки, как ни крути, это – слабость. И солдату она не к лицу.
– Не знаю, не уверен, – вдруг снова произнес Санс. И решительно закончил: – Вернусь, когда все кончится, и женюсь. Если она, конечно…
– У тебя есть некая… влюбленность? – поинтересовался Сухмет.
– Не было бы, не говорил… Не было бы, – Санс вздохнул, – не осталось бы даже надежды.
В комнате повисла тишина. Вдруг ее нарушил Бостапарт:
– Ерунда все это. Главное – мастерство. И любое отклонение от него – вызов, или угроза, или ловушка. Прости меня, Учитель, а ты не думал, что тебя сознательно пытаются размагнитить, чтобы ты не почувствовал источника других времен в долине? Или какие-нибудь очаги магии, которые предназначены для того, чтобы разделаться с нами?
– Ну, помимо Лотара есть еще и Сухмет. Уж он-то не влюбится ни за что на свете. В его-то возрасте! – хмыкнул Рубос.
– Я убежден, что через Учителя можно воздействовать и на Сухмета, – произнес Бост. – Я, правда, не знаю как, но…
– Бост, ты слишком плохо занимался на моих уроках боевой магии, чтобы строить свои предположения, – холодновато отозвался восточник.
Лотар повернулся на бок и посмотрел в угол, где расположился юноша. Бост сидел в своей кровати очень прямо, строго соблюдая равновесие между символами состояния духа и тела. Это было то, от чего Лотар и сам никак не мог избавиться. И не составляло труда предположить, кому сейчас Бост подражал.
К тому же рядом с ним лежал и дорожный плащ Лотара. Это немного раздражало, но по прошествии некоторого времени уже не хотелось растрачивать внимание на то, что кто-то в подражание твоим повадкам таскает твою одежду. По крайней мере, сейчас Лотара это не злило. К тому же Бост остался у него один, и с ним нужно было обращаться мягче.
– И все-таки, Лотар, что ты узнал? – поинтересовался Рубос.
Желтоголовый улыбнулся:
– Что узнал? Узнал, что мог бы полюбить ее по-настоящему, жениться и увезти ее к нам домой. И быть счастливым до тех пор, пока, как пророчествует Сухмет, она не избавилась бы от меня, словно от изношенной вещи. – Он рассмеялся: – Я говорю, но сам в это не верю. Сухмет, существует магия любви?
– Конечно, господин мой, но она – штука довольно грубая, почти целиком связанная с физиологией и чересчур сильными воздействиями на органы чувств. Часто у нее отвратительные внешние приемы, если исходить из нашей воинской техники.
– Ну, – Лотар помялся, – вообще-то я спрашивал о другом. Я хотел знать, есть ли наука о влюбленности?
Сухмет задумался:
– Если исключить физиологию, то можно сказать так: в маскировочных разделах есть магия совпадения и несовпадения привлекательности. Если ею пользоваться с умом, то можно сделать так, что любовь будет длиться очень долго. Теоретически гораздо дольше, чем срок одной человеческой жизни.
– Это хорошо, – решил Лотар и собрался спать.
Но тут неожиданно заинтересовался Рубос. Он даже сел на своей кровати.
– Что же ты молчал, старик? Если что-то… можно поправить, то тебе нужно торговать этим. И я собираюсь быть первым покупателем.
– Торговать? – Сухмет переспросил так, словно вдруг перестал верить своим ушам. – Торговать вообще-то можно и многим другим. Только хотелось бы знать, что именно людям нужно, а что они сами должны в себе вырабатывать. Если заняться этим всерьез, может, и можно нажиться на эмоциональном дискомфорте, но это будет такое же малопочтенное занятие, как торговля костылями… Или даже так – как продажа наркотиков здоровым людям. Этот путь ведет к тому, что ты не помощь им окажешь, а только поработишь их. – Сухмет вдруг очень грустно улыбнулся: – Это очень старая проблема. Уже все было и ни у кого не сработало, Рубос. На этом поле даже Харисмус – Учитель Учителей – потерпел поражение.
– Все, – очень трезво сказал Рубос, – я был не прав. Я беру свои слова назад и собираюсь спать. – Он оглянулся на окно: – Да закроет кто-нибудь это окошко, дует так, что завтра все встанем с ревматизмом.
– А ты ведь еще не так стар, – буркнул Сухмет с сухим смешком.
А ведь и в самом деле очень холодно, подумал Лотар. С чего бы это? Не может быть так холодно, не может… Если здесь нет чего-либо еще.
На просьбу Рубоса отреагировали Санс и Бост. Но Бостапарт был проворнее и действовал быстрее. Пока лейтенант поднимался, мальчишка уже накинул плащ Лотара на плечи и прошел полдороги. А Лотар все думал, но теперь его глаза смотрели в огонь камина.
Огонь не мог быть таким ярким, если не реагировал на присутствие то ли магии, то ли очень враждебной воли. Странно, почему тогда молчат колокольчики?..
И вдруг он понял, почему они молчали. Обычно они начинали звенеть, когда опасность угрожала ему, Лотару, и почти всегда молчали при угрозе для кого-то другого, пусть даже очень похожего и мечтающего еще больше походить на него…
– Бост, стой! – заорал Лотар, скатываясь с кровати. – На пол, вниз!
Но было уже поздно. Раздался тупой и холодный звук разорвавшейся живой плоти… В груди Бостапарта торчала тяжелая, фунта на три, арбалетная стрела. От нее веяло такой бешеной магией, такой неукротимой злобой и ненавистью, которой хватило бы, чтобы отравить население целого города.
Бост повернулся к Лотару, чуть улыбнулся холодеющими губами, стараясь извиниться за то, что не успел как следует исполнить приказ Учителя, и упал. С такой стрелой в груди не выжил бы никто. И даже Сухмет со своей знаменитой на полконтинента сумочкой лекарств и хирургических инструментов был тут бессилен.
Башенное окно, выходящее во двор замка КаФрам, так и осталось незакрытым.
Глава 34
– Сухмет! – заорал Лотар так, что чуть штукатурка на стенах не осыпалась. Вероятно, этот крик был слышен даже в замковом дворе.
– Понял! – ответил восточник.
Он схватил посох Гурама, замаскированный от посторонних глаз перед визитом в замок Афиса КамЛута. Волшебный жезл в его руках мигом принял свой подлинный вид – сучковатого, перепачканного, сбитого на концах посоха. И Сухмет принялся колдовать.