− Порву, − взвыл Мамон и внезапно выбросил вперед руку.
Я следил за мечом, не успел даже понять, что случилось и как. Вокруг моей ноги обвилась черная цепь и опрокинула меня на песок. Вместо дороги тут было песчаное месиво с мелкими камнями, и именно по нему Мамон протянул меня с особым наслаждением.
− Молись, инкубишка! — потребовал он. — Богу нас выплюнувшему молись!
− Да пошел ты! — крикнул я, совсем видимо голову потеряв.
Надо мной стоит главный убийца Люцифера, мясник ада, тварь беспощадная, с огненным мечом в руках, а я в цепях у его ног и еще нарываюсь, но я не могу… не могу иначе!
− Чтоб ты сдох, бычара тупоголовая!
Заявив это, я пнул свободной ногой Мамона − куда уж попал − швырнул ему в лицо фантиков от конфет из кармана и откатился в сторону, собираясь избавиться от цепи.
Фантики были отборные. Конфеты я люблю, особенно леденцы, фантики от них липкие, гадкие, а я их всегда в карман бросаю, чтобы не на пол − привычка дурная. А теперь я эти фантики ему кинул, вместо плевка в рожу. Немного магии и они заклеили ему все лицо, хуже гадких насекомых, а я из другого кармана смазку достал и на цепь. Ну что поделать, если у меня только такое безобразие в карманах валяется. Хороший инкуб всегда должен иметь смазку на крайний случай, потому что все бывает, например, цепи надо размягчить. Да, это так должно было сработать, но Мамон справился быстрее. Он как-то содрал с одного глаза фантики и дернул цепь, опрокидывая меня на песок.
− Хана тебе.
Он взмахнул мечом, и тут я был вынужден просто проститься с жизнью, потому что мне никак не уйти от него, никак не увернуться, не избежать удара.
«Прости, Алиса», − подумал я и все же закрыл лицо руками, пусть хоть эта красота, ею созданная, не пострадает. Может, если я сейчас умру, он и не тронет Алису, зачем она ему? Да, незачем, просто чтобы никто и никогда не смог изменить свою жизнь. Получи я прощение, хотя я в него не верю, но если… то в рядах его сторонников сразу возникнут сомнения, придет смута. Много кто захочет полюбить человека и заслужить свободу. Да и вообще, любить человека − это признать, что мы неправы были тогда! А мне плевать на все это − на интриги, на зло, на власть Люцифера и гнев отца, хотя я все равно ему направляю последние мысли.
«Ты ее защити. Она же не виновата ни в чем. Пожалуйста».
Я делаю вдох, считая его последним, и слышу удар двух металлов.
− Вставай! — буквально приказывает мне знакомый голос блондинистого пернатого гаденыша — Розеиля.
− А ты что тут делаешь? — спросил я, понимая, что именно он отразил удар моего меча.
− Такова воля Всевышнего, − уклончиво ответил Рози.
Еще два ангела, спустившиеся с ним вместе, дрались с озверевшим Мамоном, а я, поднявшись на ноги, глазам своим не верил.
− Он решил помочь мне? — не понимаю я.
− Он простил тебя и просил передать это, − он бросил мне кулон, похожий на каплю воды, в которой замерли крылья − мои крылья.
Не поймать их я не мог.
− Ты шутишь, − буквально простонал я, чувствуя, как наполняюсь силой только от того, что они у меня в руках.
− Никаких шуток, Айтварис. Иди. Там твой бой. К Люциферу нам запрещено приближаться, но тебе придется драться.
− Спасибо. Спасибо тебе, пернатая задница, − искренне сказал я, сжал кулон, приложил к груди и понял, что в моей руке ничего нет.
Зато нет и дыры в моей груди и за спиной крылья, не знаю какие, да и не важно, главное − мои. Я даже не смотрю, что там с Мамоном, просто взлетаю ввысь, перелетаю через забор и вижу Алису, убегающую по саду.
Она старается убежать, но Люцифер играет с ней. Она мчится, а он искажает реальность и просто шагает за ней со смехом.
− Тебе от меня не уйти, − говорит он и больше ничего не успевает, потому что я сбиваю его с ног, свалившись на него с неба в прямом смысле.
− Алиса! Беги! Спрячься! — приказываю я и гневно сжимаю кулак. Я просто обязан набить морду самому повелителю ада. Не по указке отца, не потому, что мне вернули крылья, а потому, что этот гад посмел напугать мою Алису.
К счастью, Алиса не стала упираться и перечить мне, как обычно, только охнула и к дому побежала, оглядываясь на меня, снова и снова. Крылья − понял я, она увидела мои крылья… не черные перепончатые, увенчанные когтями на сгибах и лоснящиеся антрацитовым блеском обнаженной кожи, а белые, составленные тысячами тысяч неопалимых перьев.
И в этом вся Алиса! Что-что? Армагеддон? Демоны схлестнулись с ангелами в последней битве? Ок, постойте-ка… я же знаю этого парня!
И плевать, что ей надо бы не глазеть на «чудо в перьях», а о себе подумать: поторопиться и, конечно, вообще отсюда убраться подальше − от дома и от поселка. Но раз уж тут и правда новая битва ангелов и демонов назревает, то пусть она хоть в доме спрячется… а уж я сделаю все, чтобы не подпустить к ней Люцифера!
Упав с неба камнем, я его вмял в траву, сел на него и оскалился, понимая, что сейчас я действительно снова тот Айтварис, которым был когда-то. Нет, мне не крылья − мне душу вернули! И от всей этой самой души я встряхнул ошарашенного Люцифера, ударил его о землю и с наслаждением улыбнулся во все свои тридцать два идеально ровных белых зуба.
− Думал, я тебе позволю так с ней? — спрашиваю грозно.
− Предатель, − шипит Люцифер и бьет меня в грудь.
Он стал сильнее, по удару сразу чувствую, приходится взмахивать крыльями и уходить от атаки, ведь кулак это только начало, настоящая сила − в обжигающей энергии.
− Кто из нас еще предатель? — отвечаю я ему, взлетая. — Это ты повел ангелов за собой и бросил их! Бросил всех, даже меня, а ведь когда-то пел, что мы с тобой братья!
− Кто ж виноват, что ты слабак, Айка, − со смехом отвечает мне Люцифер, а за спиной его медленно появляются и раскрываются ужасные перепончатые крылья. — Что, побежал за бабой? Покорился девке настолько, что к отцу на поклон пошел? За это ты и умрешь!
Он взмахивает рукой, и его тело тут же покрывается черной броней с острыми массивными чешуйками, словно драконы существовали, и он одного из них убил ради этого доспеха. В руках у него вырастает черный меч с неровным лезвием. Когда-то он был бел и сиял ярче солнца, но с тех пор многое переменилось. Сам Люцифер теперь − повелитель ада, и все его естество похоже на черный камень, залитый раскаленной магмой, а облик внушает первородный страх, от которого все живое вокруг жухнет и клонится к земле.
Сплошной пафос. А все-таки есть в мире то, что не меняется!
− Ты умрешь, как предатель! Я вытравлю твое имя из уст всех, кто еще знает, как оно произносится! Умрешь и никто не узнает о возможном прощении, − говорит он и взлетает ко мне, разворачивая свои черные кожаные крылья — пародию на те, что были у нас раньше.
Впрочем, мои настоящие теперь при мне. И они куда сильнее тех, которыми вынужден довольствоваться он!
− Боишься, что власть твоя падет? — спрашиваю я у Люцифера, взмахиваю рукой, не сомневаясь, что мой меч останется со мной. Чем бы там Мамон его ни держал, но оружие ложится мне в руку, только сияет не красным пламенем, не ядом брызжет, а чистым светом. — Давай! — говорю я князю тьмы. — Взлетим повыше, сразимся, как прежде, и пусть все, кто могут, между небом и землей видят твое поражение!
− Прихвостень божий, − шипит Люцифер, действительно взлетая, но сгущая вокруг нас темные тучи, явно для того чтобы нас никто не видел.
Прав я. Этого-то он и боится больше всего! Что, посмотрев на меня, многие его покинут, потому что слова его были ложью с самого начала, а мы не видели этого и были ослеплены гневом на людей, который он сам же нам и внушил.
Если бы не боялся − не хватался бы за меч, не смотрел бы на меня всерьез, но во мне столько решимости, что ему и не снилось. Даже восставая против отца, я не был так уверен в своей правоте. С легкостью отражая удар его меча, я говорю ему правду обо всем, чувствуя, как с каждым словом будто оковы спадают с моих рук и ног:
− Мне плевать и на тебя, и на отца, и на крылья! Мне плевать теперь на все, кроме моей Алисы!
Говорю, а сам наношу удар, отбивая его клинок, затем бью его в грудь своим мечом, заставляя треснуть чешуйчатый доспех.