Пребывая в полном недоумении, она сидела в кровати, уставившись в теплую летнюю ночь сквозь широкое окно. Сейчас было слишком поздно повторять попытку, но она твердо решила встать на рассвете и выскользнуть из дома, пока не проснулись домочадцы. Успокоившись от этой мысли, Вероника начала раздеваться, и события минувшего вечера отступили еще дальше в страну теней, когда маленькое ежедневное дело, снятие с себя одежды, вернуло ее обратно в будничный мир, где люди не преследовали друг друга на лестницах и никакие призрачные цепи не возникали из воздуха. Затем, когда она уже решила было погасить свет, на нее снова обрушилось чувство реальности происходящего – если предположить, что сказанное им было правдой – если предположить, что она была связана с ним невидимой цепью, которая могла натянуться и задушить ее, если она ослушается Лукаса
– почему тогда она была в его власти, телом и душой? Она не могла убежать, не могла позвать на помощь, и поскольку ее оковы были невидимыми, незаметными ни для кого, кроме нее самой, никто не поверил бы ей, если бы она о них рассказала; и даже если бы она попыталась о них рассказать, сила Лукаса обрушилась бы на нее, начав ее душить, и она боролась бы за глоток свежего воздуха, который она не смогла бы набрать в свои легкие.
Она села в кровати и кое-как сдержалась, чтобы не закричать от страха перед своей невидимой тюрьмой. Она вспомнила львов на террасах Маппина и вспомнила о своем
первом впечатлении от дома. Она действительно была в клетке, прутья которой не только не давали ей выйти, но могли даже лишать ее воздуха по воле ее хозяина, и прутья эти были невидимыми. Она не могла надеяться на помощь или сочувствие своих собратьев. Странно, но именно это внушало ей наибольший ужас. Она не смогла бы получить понимания своих собратьев; она была так одинока в этом мире мужчин и женщин, как если бы Лукас сослал ее на другую планету. У нее возникла мысль, что Эшлотт мог бы понять ее, но она была почти уверена в том, что он не стал бы ей помогать; а полицейский на углу или управляющая общежитием, если она обратится к ним за помощью, сочтут ее безумной, и все же этот ошейник с цепью был достаточно реальным, чтобы придушить ее. Самостоятельно решить проблему она была не в силах. В отчаянии она упала на подушки в ожидании рассвета.
Внизу, в кабинете, Лукас писал в свой дневник. Лампа с зеленым абажуром отбрасывала круг света на стол, а остальная комната была погружена во мрак. События дня, очевидно, приходились ему очень по душе, ибо легкая улыбка не сходила с его губ, пока он писал.
«Сегодня днем все встало на свои места», – аккуратный мелкий почерк, понятный, как если бы это был напечатанный текст, возникал на страницах книги перед ним. «Пришлось выложить карты на стол раньше, чем я ожидал, но обнаружил, что В. М. очень внушаема и подчинил ее себе, и не вижу никаких сложностей с введением ее в транс. Думаю, она хорошо справится с этим при условии, что это выдержит ее тело, хотя она очень хрупкая и пережила сильное перенапряжение. Пришлось попросить Миссис Эшлотт, чтобы кормила ее лучше. Миссис Э. думает, что у меня доброе сердце. В. М. попыталась сбежать. Поймал ее внизу и отнес в офис, где внушил ей, что я надел на нее ошейник с цепью. Она прекрасно поддалась внушению. Сказал ей, что ошейник задушит ее, если она попытается рассказать кому-нибудь о происходящем, и она чуть не задохнулась; очень любопытно, тот же механизм действия, что и у астмы. Буду осторожен, чтобы совсем ее не придушить».
Лукас закрыл книгу и убрал ее в свой личный сейф. Да, у него были все причины быть довольным проделанной работой. Он доверился своему ясновидению, подсказавшему ему поискать потенциального медиума среди разношерстной женской публики секретарских агентств, которую к нему направили в ответ на его запрос о машинистке-стенографистке, и это выглядело так, как если бы он выбирал победителя.
Вероника Мэйнеринг была, без сомнений, очень чувствительной, и единственный вопрос заключался в том, была ли она достаточно сильной? Трансовая работа вызывала ужасное перенапряжение, она всегда тяжело сказывалась на мужчинах, выступавших в роли оккультного телефона, когда ложи переговаривались между собой, и им приходилось работать по очереди; но он не мог держать целый флот секретарш, чтобы они замещали друг друга, так что Веронике придется справляться самостоятельно. Она, вероятно, сможет продержаться необходимое время; все, что ему было нужно, это Слова Силы; получив их, он обретет независимость. Да, имей он в своем распоряжении Слова Силы и имущество генерала Соуберри, и жизнь Лукаса стала бы намного интереснее. Итак, он заполучил перспективного трансмедиума и генерал был снова болен, как сказала Эшлотту сиделка; все, кажется, складывалось благоприятно; в любом случае, он намеревался свериться со своим гороскопом и посмотреть, что тот сулит ему.