Знакомясь то с одними, то с другими людьми, Лукас вскоре сумел попасть на Флит Стрит и быстро продвигался по карьерной лестнице, пока его журналистская карьера не была прервана его назначением на пост секретаря Братства.
Затем началась борьба между идеалами братьев и горячими амбициями человека, который
хоть и находился среди них, но одним из них не являлся. Лукас рассказал историю во всех подробностях, не скупясь на подробности, и используя Веронику вместо исповедальни, чтобы высказать все то, что он так долго держал в себе без какой-либо возможности это выразить.
Луна села прежде, чем история успела закончиться, и сгустившаяся темнота и выпавшая роса заставили их устремиться к дому. На ступенях возле застекленной двери они остановились, не желая покидать прохладную ночь ради удушливой жары освещенной лампой комнаты.
Вероника подняла руку.
– Послушайте, – сказала она, – Это гончие.
– Какая чушь, глупышка, – ответил Лукас, – Никто не охотится в это время года и тем более, если уж на то пошло, в это время суток.
– Но послушайте, – взмолилась девушка. – Они так близко; послушайте, как они лают. Они выследили свою жертву.
Лай охотничьих псов в лесу, похожий на колокольный звон, раздавался все ближе и ближе к ней; затем она внезапно схватила своего спутника за руку.
– Мистер Лукас, – вскрикнула она, – Они не на земле, они над головой, в воздухе!
Внезапно она почувствовала, как ее схватили и затолкали в дверь, и закрыли за ней створки. Лукас, мертвенно-бледный, молча посмотрел на нее, и затем плюхнулся на стул у стола и закрыл лицо руками.
Вероника, бедное дитя, беспомощно и обеспокоенно смотрела на его; рев гончих, который, казалось, раздавался в темноте над головой, звучал невероятно зловеще, и вид мужчины, склонившегося в отчаянии над столом, наполнил ее страхом и даже дурными предчувствиями, в то время как сердце ее сжималось от сострадания ему в его непонятной беде.
Она робко дотронулась до его плеча.
– Мистер Лукас, что это? Что происходит?
Вместо ответа он вытянул руку, обнял ее и притянул к себе, и уткнулся лицом в складки ее платья. Они долго оставались в таком положении, напряженный и неподвижный мужчина, и девушка, так и не убравшая руку с его плеча, время от времени поглаживающая его грубое твидовое пальто, чтобы дать ему то утешение, которое она не могла выразить иначе.
Наконец, он поднял лицо, странным образом изменившееся, и посмотрел на нее.
– Это были астральные охотничьи собаки, – сказал он. – Гончие Небес. С такими охотятся на предателей.
– Кто охотится на предателей? – спросила Вероника.
– Братство. А ведь это я научил их этому. И теперь они охотятся за мной. Новый дух в Братстве. Им не нравится новый дух в Братстве, но они вовсю его используют, когда им это выгодно.
– Но, Мистер Лукас, они не могут охотиться на вас с собаками!
– Нет, они не охотятся с собаками, они лишь используют их, чтобы найти меня; чтобы убить меня, они задействуют Луч.
– Убить вас. Они же не собираются вас убивать? – пальцы Вероники впились в его плечо, когда она в отчаянии схватила его за пальто. Он посмотрел на нее.
– А вы будете возражать, если они это сделают, малышка Вероника?
– О, но это невозможно, Мистер Лукас, это все просто кошмарный сон.
– Это не сон, Вероника. Они собираются убить меня и они правы. Мне лучше умереть, и если бы не вы, я бы с радостью ушел, но теперь, когда я познакомился с вами, я не хочу уходить.
Он встал и повернулся к ней, зрачки его глаз сузились до точек, и выражение его лица вновь стало злым, чего она не видела на протяжении многих прошедших дней.
– Но я не уйду, – сказал он, – Не слишком далеко, во всяком случае.
Он нащупал и достал из кармана перочинный нож, открыл его и прежде, чем она поняла, что он собирается сделать, вонзил лезвие ей в руку.
– Не бойтесь, – сказал он, когда со смешанным возгласом боли и страха она попыталась отстраниться от него. – Я не причиню вам вреда. Я делаю это лишь для того, чтобы у меня осталась возможность связаться с вами, когда я окажусь на другой стороне. Такая кровная связь, которую создают дикари, впуская чужака в свое племя, сохраняется даже после смерти. Она сильнее, чем брак.
Затем, удерживая ее с силой, которой она не могла противостоять, он поднес ее окровавленную руку к своему рту и выпил ее кровь.
Она смотрела на него с ужасом, смешанным с изумлением. Прежний Лукас снова вернулся, Лукас, которого она почти забыла. Он отпустил ее руку, но схватил ее за запястье, чтобы она не сбежала.