– Вы обладаете психическими способностями и привыкли находиться вне тела; скажите, можете ли вы делать это по собственной воле или кто-то должен загипнотизировать и вытолкнуть вас?
– Не понимаю, что вы имеете в виду, – ответила Вероника, стараясь выглядеть как можно более удивленной, а ее круглое детское лицо могло выглядеть очень удивленным, когда она предпочитала не понимать чего-либо, как уже выяснилось в ходе следствия.
– Не имеет значения, понимаете вы или нет. В вашем сознании возникают образы и я могу их считывать. В сущности, вы прекрасно понимаете, о чем я говорю. Ну же, Мисс Мэйнеринг, неужели вы не хотите открыться мне? Я пришел как друг, а не как враг; нам прекрасно известно, что вы совершенно не виноваты в том, как были использованы ваши способности.
Вероника все еще пыталась поддерживать удивленный вид и мужчина резко сказал:
– Бессмысленно притворяться, что вы ничего не знаете, потому что Лукас обо всем нам рассказал. Более того, это именно я видел, как вы материализовались в Ложе той ночью, и как только вы поднялись на свидетельское место, я сразу же вас узнал.
После этих слов Вероника достала носовой платок и расплакалась. Суровый мужчина стал мрачно крутить свои усы; в таких ситуациях женщины всегда оказываются в выигрышном положении.
– Очевидно, бесполезно пытаться вас образумить, – сказал он, – Но помните, что как бы много или мало вы ни узнали, вы не должны никому об этом рассказывать. Вы видели, что произошло с одним предателем, так что позаботьтесь о том, чтобы этого не произошло и ещё с одним.
– Вы слишком много на себя берете, – ответила она. – Вы не имеете права учинять самосуд. Это не было исполнением приговора, это было убийством, и вам придется ответить за это. Если бы вы дали ему время, он бы исправился, но вы не дали ему времени и теперь он мертв.
– Это в точности то, что думаю и я, – раздался голос позади них и они оба повернулись, с удивлением обнаружив старика с длинной белой бородой, незаметно пересёкшего газон, пока они беседовали. – Я отвечал за этого парня. Именно я вложил в его руки нож, которым он ранил себя, и вам следовало позволить мне самому разобраться с ним. Я всегда с ним справлялся, он по-своему любил меня, и мы с ней... – указав на Веронику взмахом своей сморщенной старой руки, он продолжил: – ...Могли бы вдвоем заняться им. А теперь вы породили причины, следствия которых мы не сможем так легко просчитать. Однако как юная леди относится ко всей ситуации?
– Упрямые, как ослы, – изрек мужчина сурового вида, закручивая свои усы еще более яростно, чем прежде. – Я умываю руки.
– Жаль, что вы не сделали этого раньше, – холодно ответил новоприбывший, и суровый мужчина повернулся и зашагал прочь по тропе, всё еще покручивая свой ус.
– Итак, дитя мое, – сказал старик, повернувшись к Веронике. – Давайте обсудим произошедшее и посмотрим, что мы можем сделать теперь. Нам практически всё известно, поэтому вам не следует думать, что вы можете выдать какую-либо информацию, которую Мистер Лукас не хотел бы нам предоставить; всё, чего мы не знаем, это какую роль во всём этом играли вы. Вы знали, что вы делаете, или вы были пассивным инструментом в его руках?
– Я ничего вам не скажу, – ответила Вероника. – Не понимаю, почему я должна отвечать на ваши вопросы; вы убили Мистера Лукаса и, если хотите, можете убить и меня тоже, но я ничего не расскажу вам о нем.
Старик вздохнул.
– Не смею настаивать, учитывая ваш долг перед ним, – сказал он. Вероника удивленно посмотрела на него.
– Какой долг? О чем вы?
– Так он вам не сказал? Он не доверял вам?
– Он практически ничего мне не говорил. Я ничего не знаю, за исключением того, о чем догадалась сама.
– Тогда почему вы так верны ему, если вы не его союзник? Вы должны бы быть его жертвой, его инструментом, использованным так беспринципно, как ни одно другое существо, использованное людьми, которое я мог бы вспомнить.
Вероника молчала, всматриваясь в последние отблески заката.
– Вы не поймете, если я скажу вам, – ответила она, наконец. – Я не уверена, что я сама это понимаю, но между нами существовала некая связь; я не понимала ее природы, но осознавала ее существование. Кроме того, на его стороне не осталось бы никого, если бы я ушла, а если бы он остался один, он бы окончательно потерялся. Он был плохим человеком, но он не был полностью плохим; мне кажется, в нем было что-то хорошее, и я думаю, что он бы исправился, если бы они дали ему шанс.
Мужчина протянул руку.
– Продолжайте верить в него, – сказал он. – Если его что-то и может спасти, то это только ваша вера.