И вновь рука писала без всякого ее желания, и Вероника сидела, словно прикованная, уставившись на слова, которые возникали на бумаге, так точно отвечая на неозвученные ей мысли.
Ручка снова начала писать:
– Вы ведь останетесь рядом со мной, Вероника? Вы же будете со мной до конца? Не забывайте, я завишу от вас.
И затем, словно бы его проницательный разум нашел способ повлиять на нее:
– Если вы не поможете мне, я пропал. Не бросайте меня, Вероника!
Ну какая женщина могла бы устоять перед такой просьбой? Вероника – чьей первой мыслью было паническое бегство наружу, по двор, на дорогу, куда угодно еще – осталась неподвижной, прислушиваясь и ожидая следующего проявления того незримого присутствия, что сновало вокруг нее.
Ручка снова начала писать и она следила глазами за написанным.
– Вы отлично справились прошлой ночью; тонкие эфирные энергии легко отделились от вашего плотного тела и я смог вытащить их и построить себе тело, но я боюсь, что если мы с вами будем часто это проделывать, то вы слишком перенапряжетесь; что нам действительно нужно, так это группа людей, которая образует круг, чтобы каждый мог привнести в него немного своей энергии, и тогда это никому не навредит. Одно дело – извлечь эфирную энергию, и совсем другое – вернуть ее обратно, ведь если это не удастся, вы умрете. Я так понимаю, возможности собрать круг нет?
Вероника ничего не ответила, ведь всё это находилось абсолютно за гранью ее понимания. Конечно же, не было никого, кого она могла бы попросить помочь ей в этом странном и ужасном предприятии, если он это имел в виду. Очевидно, так и было, ибо ручка продолжила писать:
– Тогда единственное, что я могу предложить, это использовать вашу энергию для частичной материализации, а затем попробовать подобраться к каким-нибудь другим людям настолько близко, насколько сможем, и я возьму оставшееся количество необходимой мне энергии у них. Я думаю, мне удастся это сделать, если мы дождемся, пока они уснут. Как бы то ни было, мы можем попробовать.
Вероника бросила ручку, открыла дверь и быстро вышла на террасу. Какой ужасный опыт намеревался поставить этот покойник? Она была абсолютно несведуща в подобных вещах и не могла ни представить, ни постичь ни природы тех странных сил, которыми пользовался Лукас, ни еще более странных дел и целей, которые он преследовал. Тайное братство, которое учило подобным вещам – невидимые существа, которые собирались вместе – незримые силы, порождавшие эффекты, которые мы наблюдали на материальном плане – о существовании всего этого она даже не подозревала, пока не оказалась погруженной в самую гущу подобных вещей. Теперь ей казалось, что она повидала их со всех сторон, как если бы однажды прикоснувшись к этим силам, больше не могла избавиться от них, и пока большинство людей сталкивалось лишь с результатами своих собственных поступков, она качалась на огромных волнах развивающейся и распадающейся жизни, потоки которой носили ее взад и вперед. Одинокая, растерянная, беспомощная, она была полностью подчинена направленной воле Лукаса и была не способна сопротивляться; и Лукас был мертв не больше, чем она сама, просто у него больше не было тела и он, очевидно, стремился восполнить этот недостаток любыми средствами, какие только мог использовать.
Какая безумная фантазия! Вероника знала, что все это не может быть ничем иным, кроме как сном. Ее разум сдал от перенапряжения. Ей стоило посетить доктора и попросить его позаботиться о ней, поместив в сумасшедший дом или куда угодно еще, где люди, страдавшие такими же видениями, как она, могли быть в безопасности. Вот только, ирония из ироний, доктор не захотел бы иметь ничего общего с ней; даже после смерти заклятый враг Лукаса прекрасно служил его целям, и смерть Алека полностью перекрыла Веронике все пути к бегству; она почти услышала смех, когда осознала это.
Вскоре сгущающаяся тьма и резкий ветер заставили ее вернуться в дом, и вечер стремительно мчался к моменту, когда нужно было ложиться спать, а Вероника все прокручивала и прокручивала в голове воспоминания об этих странных происшествиях. Чем больше она о них думала, тем более странными они ей казались; любое отдельное происшествие еще можно было объяснить, но только не целую череду событий, каждое из которых, казалось, зависело от других и занимало свое место в цепочке причинно-следственных связей. Их было слишком много, чтобы упражняться в казуистике, и ей волей-неволей пришлось согласиться с тем, что она столкнулась с какой-то малоизученной, но отнюдь не нереальной формой энергии.