– Для вас не будет света, сын мой, – сказал он.
– Что вы имеете в виду? – быстро и напряженно спросил Лукас.
Ответа не последовало. Он поднес руки к лицу и ощупал пустые глазницы.
– В комнате светло? – спросил он, наконец.
– Очень светло, – ответил Третий.
Лукас, закрыв лицо руками, некоторое время сидел молча. Наконец, он сказал:
– Мне не на что жаловаться, – произнес он. – Это справедливо.
– Прекрасно, сын мой! – воскликнул Третий. – Это слова настоящего мужчины! Вскоре вы увидите Внутренний Свет.
Весь страх Вероники перед Лукасом улетучился, когда она узнала о его слепоте, и она опустилась перед ним на колени, тревожно глядя ему в лицо.
Он медленно повернул голову, скорее по привычке, как будто бы осматриваясь
– Вероника, вы здесь? – спросил он.
– Да, – раздался ее шепот рядом с ним. – Я здесь.
Он потянулся к ней, а она потянулась к нему в ответ, но он промахнулся и коснулся ее головы. Его рука задержалась там на мгновение, а затем опустилась ниже, обняв ее за плечи. Он открыл рот, как если бы хотел что-то сказать, но затем остановился, раздумывая. Осознание своей слепоты постепенно приходило к нему и он понимал, что больше не может придерживаться заранее продуманной схемы. Да, он избежал смерти и вернулся к жизни, но то, к чему он вернулся, было прижизненной смертью.
На далеких фермах запели петухи.
– Мой комендантский час, – сказал Лукас с улыбкой и снова замолчал.
Третий убрал локоть с каминной полки и, придвинув ближе одно из больших кресел, опустился в него.
– Сын мой, – сказал он, – Прошлое осталось в прошлом. Давай поговорим о будущем. У тебя есть какие-нибудь планы?
– Никаких, – сказал Лукас. – Делайте со мной, что хотите.
– А у меня много планов, сын мой, и раз ты доверился мне, я ловлю тебя на слове. Ты должен вернуться к своей работе.
Лукас не ответил.
Третий продолжил:
– Как ты знаешь, меня очень долго не было в Европе. Боюсь, слишком долго. Братство продолжало кое-как тлеть на зажженных прежде углях, пока ты, сын мой, не попытался вновь разжечь в нем огонь.
Лукас улыбнулся.
– Местами оно проявляло признаки жизни, – сказал он.
– Да, сын мой, – ответил Третий, – Ты был прав, ему нужен был свежий импульс, но ты не способен был дать ему импульс в одиночку. Для этого нужны трое, которые образуют священный треугольник. Позитивная сила, негативная сила и посредник между ними. Ты, сын мой, представляешь позитивную силу.
– Я представлял позитивную силу, – сказал Лукас, – Но я бы не сказал, что также обстоят дела и сейчас.
– Тут ты ошибаешься, – сказал Третий. – Став негативным на физическом плане, ты стал позитивным на Внутренних Планах, там, где мы и должны работать; и Вероника, которой твоя беспомощность на физическом плане поможет стать позитивной, снова сможет дополнять тебя в работе на Планах Внутренних.
– Какое отношение это имеет к Веронике? – спросил Лукас. – Она не член нашего Братства, они не инициируют женщин.
– Как раз отсюда и все проблемы, – ответил Третий. – В Братстве должны быть женщины; величайшей ошибкой было не принимать их. Так поступали только в средневековье. В ложе должно быть две силы. Сила и красота, справедливость и милосердие. Ибо хотя несбалансированное милосердие становится ничем иным, как слабостью, несбалансированная справедливость ведет к жестокости и тирании. Я предлагаю посвятить Веронику; и тогда вы, она и я, незаметно, за спиной Братства, сможем привнести в него те сбалансированные энергии, которые его обновят. Вы согласны, Вероника?
– Я сделаю все, что будет правильным, – ответила Вероника.
– Тогда, – ответил Третий. – Вам с Вероникой нужно будет пожениться. Лукас вскинул голову, словно испуганная лошадь, но затем взял себя в руки.
– Что на это ответит Вероника? – тих3о спросил он.
– Она согласилась еще до того, как мы начали операцию. Лукас обнял ее.
– Это правда, Вероника? – прошептал он.
Вместо ответа она прижалась к нему и он, забыв о посторонних, прислонился лицом к ее волосам.
Через некоторое время он поднял его.
– Есть еще один человек, с которым я хотел бы увидеться, – сказал он. – Человек, который был очень добр ко мне в старые дни. Доктор Латимер.
– Я здесь, Джастин, – ответил старик.
Лукас вытянул руку и дрожащие пальцы старика коснулись ее, и долгое время он сидел молча, одной рукой обнимая Веронику, а другой сжимая руку старика.
Когда он, наконец, поднял голову, на его лице было совсем другое выражение.
– Мы занимаемся очень важным делом, – сказал он.