— Хм, милейший, — и ведь не тронешь его за плечо, чтобы внимание обратил. А он так умильно в глаза подруги заглядывает. А если и переводит взгляд, то на грудь...
Грудь!
— Дора, брошь! — осенило меня.
Глаза подруги зажглись надеждой. Вот сейчас она готова была снять украшения, даже если бы оно прекратило свое действие. Надо было раньше этому приведению её достать, еще до омутов. Глядишь, этот мелкий чертенок не увязался за своими старшими собратьями. А что именно так и есть, я уже не сомневалась. Зачем же ему еще покидать омут?
Путаясь в пуговицах, Дора судорожно расстегнула куртку и, уколовшись об иголку, все же отстегнула от себя брошку. Помахав ей в воздухе перед носом приведения, подруга с изумлением наблюдала, как на полупрозрачном лице появляется понимание.
Эй! Мы так не договаривались! Я довольна своим номером и никуда не пойду! Тут и душ, и туалет, и кровать огромная. Я не готова к комнате с пятью койками!
Делая страшные глаза Доре, я молила её одеть брошь обратно, но она упрямилась. Качая головой, она протягивала мне магическую вещицу, предлагая самой взять на себя всю ношу ответственности.
Вы понимаете, насколько я не хотела расставаться с комфортом, раз все-таки нацепила на себя её? Вот-вот, мне даже самой за свою шкурку стыдно, но уж больно номер был хорош.
Уперев руки в бока, я приготовилась к волне восхищенных стихов, но столкнулась лишь со стеной раздражения, которую сейчас представляло собой приведение.
— Я, по-вашему, совсем дурак? — слишком угрожающе, для такого поэтичного приведения, спросил он. Нежную душу мы его, что ли, задели так сильно?
Бровки домиком насупились. Я дыхнула на брошку на груди и для лучшего действия еще протерла кофточкой, а то мало ли, какой камень нужный запачкался. Но в этот раз ничего не помогло. То ли брошь уже не действовала, то ли приведение поняло причину внезапной любви к блондинке и теперь мысли о мелкой мести заполняли все сознание.
— Ключи, — потребовало приведение, задрав маленький острый подбородок.
Я еще раз протерла брошку и, буквально, напирала своей неотразимостью на прозрачную сущность. Но нас не спасло ничего — через пятнадцать минут препинаний мы стояли на цокольном этаже у узкой двери.
— Ты издеваешься? — только и спросила я приведение, которое с довольной улыбкой демонстрировал нам две узкие койки и табуретку между ними. Коморка, малая даже для выброшенного из окна чертенка. И он это серьезно?
— Все остальные номера уже заняты, — развело в воздухе руками приведение.
— А как Вас зовут, о милейший? — захлопала ресницами подруга, призывая все свое обояние. О, Дора, думаю это бесполезно. Если уж моя грудь с брошью неотразимости не смогли склонить в нашу сторону этого бестелесного поэта, то и твои глаза не помогут.
Милейший не ответил, просто удалившись сквозь стену.
— Но наши номера свободны! — вслед ему крикнула подруга. В ответ ей была тишина.
— Уж лучше бы тебе нравились стихи, Дора, — рюкзак из угла шикарного номера переместился на покрывало одной из кроватей, и я подумала о том, что хоть у кого-то положение улучшилось.
— Пойти, что ли, с бананчиком местами поменяться? — озадаченно пробормотала я.
— Ага, и жить в одном номере с Лилом и Вилом? — сделав насмешливую мордашку, изображая двух прихвостней-идиотов, Дора завалилась на кровать от смеха. — Ты как хочешь, но я лучше тут поживу.
— Вот почему у нас так всегда — или самое лучшее, или самое худшее? — пробормотала я, присев на кровать.
— Ты есть не хочешь? — спросила меня подруга, вытягиваясь на кровати.
— Еще спрашиваешь? — уж чего-чего, а поесть я любила всегда. — Пошли на разведку? Дверь в нашу коморку была настолько узкой, что я слегка задевала плечами косяки при выходе. И дело было не в моих размерах, уж поверьте!
— Темно, как в погребе! — Дора спотыкнулась об задранный потертый ковер и чуть не улетела носом вперед, вовремя поймав равновесие.
Редкие тусклые лапмы были покрыты толстым слоем пыли, отчего свет в коридоре был по-модному матово-желтым. Последний писк оформления ресторанов, здесь это явно было сделано не из-за стремления не отставать от всех. Бледно-голубые стены могли похвастаться еще сотней таких же узких дверей.