Бедные монахи. Бедный брат Томас. Они даже и не ведали, чем была та реликвия, по причине утраты которой они начинали сходить с ума и сводить счёты с жизнью...
Из всех людей, к кому я мог обратиться за помощью, оставалась лишь травница Литкотт, поэтому, отбросив прочь перепачканную во влажной грязи лопату, я спешно отправился в путь.
Я вошёл в комнату и захлопнул дверь за собой. Сначала я увидел травницу. Старая Мод Литкотт сидела в своём кресле, как всегда. Но теперь она не качалась, и её поникшее безжизненное тело лежало, как тряпичная кукла. Без всяких сомнений, её задушили: об этом свидетельствовали пепельного цвета лицо и выпученные глаза. Впрочем, у меня не было времени разглядывать её, моё внимание было привлечено другим. Странное существо, возможно, бывшее когда-то человеком, будто танцевало вокруг остывающего тела. Я взглянул в его глаза. Это были глаза разозлённого животного в порыве безумия. Я сразу понял, что это примитивное, взбесившееся существо определённо не могло совершить хладнокровное убийство травницы. Я не видел никаких следов борьбы, никаких ранений. Тогда кто же?
Чудовище двинулось в мою сторону. Выхода не было. Повернуться к двери означало оставить спину открытой, а эта ошибка часто оказывается смертельной. Мне нужно было драться. Драться и уничтожить то, что когда-то было человеком, а теперь стало марионеткой в руках демона.
Человек? Оживший мертвец? Лесной зверь? Однозначно, это создание не напоминало мне ничего из перечисленного. Чёрт знает что. Маленькие, глубоко посаженные, злые, алого цвета, глаза; длинные когтистые пальцы худощавых рук; тело, покрытое розово-бурой огрубевшей кожей; пасть, полная острых и изогнутых клыков...
Без страха или сомнения оно набросилось на меня. В первые же мгновения на меня обрушился целый шквал неистовых атак, две из которых я пропустил, о чём теперь горько сожалел. Сбитый с ног, со всё ещё кровоточащими ранами на груди и щеке, я видел, как кровожадная образина подбирается ко мне, и, рывком поднял свой меч, описав дугу на уровне её коленных чашечек. Словно подрубленный куст, раненное, но по-прежнему живое, адское отродье с грохотом рухнуло, в исступлении царапая пол когтями, при этом издавая душераздирающие звуки. Однако оно и не собиралось сдаваться. Движимое яростью, создание начало подбираться ко мне, подползая по дощатому полу. Забившись в угол, я судорожно нащупал стену за своей спиной и, поднявшись на ноги, с криком опустил свой полуторный меч на трепыхавшуюся подле меня тварь, вложив в последовавший при этом крик всю сдерживаемую годами ярость.
Стены дома окрасились нечестивой кровью. Мерзопакость уже не боролась, но ещё шевелилась. Встав над нею во весь рост, я занёс свой меч и, издав отчаянный вопль, - опусти его вновь. Кровь из собственной рассечённой щеки стекала по моей бороде и капала на безжизненное тело, сумевшее, наконец, обрести покой.
Если хорошенечко вдуматься, в этот момент я испытывал к нему скорее сочувствие, чем гнев. Кто знает, кем оно было раньше? Мужчиной или женщиной? Юношей, или стариком? Кого любило? Во что верило?
Быть может, подобная судьба ожидала не только Грееров, но также и двух пропавших монахов, а также несчастного Саймона Линса. Можно ли винить бешеную собаку в том, что её заразили бешенством? Скорее всего, нет. Но это не означает, что её не следует при этом убить, избавив себя от исходящей от неё угрозы, а её саму - от невыносимых страданий.
Допив своё последнее целебное зелье, я медленно оттёр дублёной перчаткой кровь со своего лица. Это становилось уже опасно. Я понимал, что моя зависимость превысила все разумные пределы и это может закончиться плохо. Скорее всего, к этому всё и шло.
Мои раны поспешно затягивались, в то время как при обычных обстоятельствах на это могли бы уйти дни и недели, если не больше. Такие дозы отваров могли меня погубить. Но я испытывал эйфорию. Мир плыл перед моими глазами. Лишь услышав звон склянки, мгновение назад сорвавшейся из моих расслабленных рук и разбившейся при падении о пол, я вспомнил, где и зачем я нахожусь. Про себя я отметил, что запасы подошли к концу и необходимо будет пополнить их в срочном порядке, как только представится возможность. Во всяком случае, между возможной смертью и смертью наверняка - первый вариант казался предпочтительнее.