— Что за демонические штучки? — тихо спросил он. — Мы на последнем ряду, за нами никого нет! — шипел он.
— Так ли вы в этом уверены, господин Кесслер? Вы знаете… я слыхал, что мой пра-прадед обладал таинственным навыком расширения территории, — я врал. Ничего такого не было ни в моей памяти, ни в навыках демонолога. — Что позволяло таким, как мы — изменять пространство. Вдруг я создал еще один ряд?
— Чушь собачья.
— Проверим? На счет три дадим друг другу по девять грамм свинца на ужин? Раз… два…
Мы договорились с Альфом однозначно. Если мой план провалится — стрелять не думая. Просто уйти хотя бы в размен, хотя уверенность, что этот трусливый напыщенный червь сдрейфит была железобетонной.
— Стой, — сказал он тихо на выдохе.
— Сижу.
— Где деньги?
— В моей мотокарете, — сказал я, отправляя немного попкорна в рот. — Она на парковке на заднем дворе, — сказал я, опережая его вопрос.
— Через пять минут там, — сказал Донован. — А теперь убери свой грязный ствол от моего затылка.
— Как скажете. СЭР.
Судя по тому, что Донни встал на ноги, Альф убрал револьвер. Кесслер принялся беспардонно продираться на выход, и если кто-то по началу и пытался возмутиться, то когда Донован открыл рот — в зале стало тихо, как в склепе. В склепе, в котором стоял огромный телевизор.
Я вытащил брегет, поймал отбил света и засек пять мину. Через три вышел из зала. Еще через две толкнул выход на парковку и вышел на свежий вечерний прохладный воздух.
По иронии судьбы наши мото стояли рядом. Вероятность, что он подогнал свою только что была около нулевой, потому что вся парковка была забита под завязку.
Донован нервно пыхтел табаком, выпуская огромные клубы дыма вперемешку с паром. Я отметил, что воздух в пространстве вечерами начал становиться все более холодным. Дело шло к осени.
— Открывай свое корыто, — сказал он, завидев меня.
— Мое, как вы сказали, корыто, ваше пылью накормит и не запыхается даже.
Он фыркнул, выпуская струю сизого дыма.
— В другой раз, молодой человек. Давай покончим с этим.
Я неспешно подошел к своей карете, открыл задние дверцы и распахнул их, где стояли сундуки, набитые золотом.
Кесслер нахмурился. Ему явно не верилось в то, что передавали глаза в мозг. А после фокуса с револьвером у затылка ему сейчас вообще все будет казаться чудесами небесными или проделками дьявольскими.
— Откуда?
— Там, где взял — уже нету, — ответил я. — Открывайте двери.
Донован открыл свой багажный отсек, после чего подошел к моему, запрыгнул с места и грузными тяжелыми шагами подошел к одному из сундуков. Взялся за ручку.
Сначала хотелось предложить ему свою помощь, чтоб быстрее все погрузить и отделаться, но затем…Донован взялся за вторую ручку сундука и одним рывком оторвал его от земли.
Бом-бом-бом. Каблуки туфлей Кесслера гремели о железный пол мотокареты. Он невообразимым для его габаритов образом легко спрыгнул на землю, после чего, продолжая пыхтеть сигаретой, дошагал до своего мобиля и вкинул сундук, как мешок с картошкой. Золото внутри звякнуло.
Кесслер упер руки в поясницу и потянулся. Позвонки оглушительно громко хрустнули в вечерней тишине улицы. Он досмолил папиросину и кинул ее на землю, растоптав мыском.
— Пересчитывать будете? — спросил я его, наблюдая как Донован проворачивает трюк с переносом второго сундука. Как он это делал — я не представлял, потому что даже парни мои парни (парни Рамона) делали это вдвоем и с огромным трудом.
У Кесслера же только вены на лбу вздулись и лицо покрылось крупными каплями пота.
С грохотом, который можно сравнить с раскатом грома, второй сундук залетел в багажник мотокареты Донни. Он захлопнул двери, смахнул пот с лица и прислонился спиной к кузову. В темноте сверкнули искры его железной раскладной зажигалки и снова потянуло табаком.
— Господин Митасов, у нас говорят так: джентельменам здесь верят на слово.
— Тогда отдайте мне контракт, и мы квиты. У вас нет ко мне претензий. У меня к вам.
Кесслер подошел к водительской двери, открыл ее и поставил ногу на порог.
— Как я сказал, господин Митасов, джентельменам здесь верят на слово.
Он мерзко ухмыльнулся, вскочил на сидение и захлопнул дверь. Выхлопная труба стрельнула в воздух, а мотор взревел, явно подгоняемый водителем.
— Езжай с ним, — сказал я Альфу, после чего снял его с плеча и подкинул в воздух в сторону мотокареты Кесслера. — И запоминай дорогу. А дальше все, как мы договаривались.
Бес вспорхнул крыльями и в два рывка присел на крышу. Он ничего не сказал. Никак не огрызнулся и вел себя слишком сдержано. Такое поведение было ему несвойственно и непривычным для меня. Это настораживало.