— Ножичек Виктора сейчас бы! Вмиг бы накромсала на куски и собрала в хвост, — пробормотала себе под нос, распутывая узлы в тусклом свете светлеца.
То ли потянула за нужный конец, то ли услышав угрозу быть порезанным, но клубок стал распутываться легко, а я принялась наматывать упругую проволоку на сгиб локтя, фиксируя вторую часть на большом пальце. Освободившимся концом плотно закрепила один край, распушив второй. Вот, и резать ничего не надо.
— Эх, ещё бы ручку прочную! — мечтательно прошептала, оглядывая пространство под ногами, и не поверила глазам своим. Там, где минуту назад видела только бухты, узлы, изгибы и переплетения, поверх всего лежал отрезок длиной метра полтора и толщиной с моё запястье. Вылавливая удачно подвернувшуюся рукоять, я уговаривала себя, что просто раньше не заметила её, что свет не так падал, что русский язык, на котором я озвучивала свои желания, здесь никто понять не может. И с готовностью соглашалась с приведёнными доводами, боясь думать о том, что здесь есть кто-то разумный, кто развлекается, наблюдая за мной и подбрасывая «игрушки». Но на всякий случай сказала:
— Благодарю, хозяин щедрый! — затягивая петли, стараясь покрепче закрепить метёлку на древке.
Положила собранную конструкцию на свободное место под ногами, присела к ней, руки распахнула и зашептала заговор, закрепляя навыки левитации, на чудом обретённую метёлку. Я бы и щекой, как требуют условия, прижалась, но места не было развернуться в полную прыть. Встала, не отрывая рук от ручки, горячо молясь великой Вселенной, Френки, Иисусу, Аллаху и Будде одновременно, чтобы заклинание сработало и метла смогла вынести нас с Филиппом из этого пугающего пространства.
Молитва помогла. Осторожно присела боком — метла даже не дрогнула. Крепко вцепившись в рукоять, скомандовала: «Вперёд!» — и мой летучий утлый чёлн резво сорвался с места.
— Стой!!! — заорала я, боясь в темноте на такой скорости разбиться, налетев на препятствие.
Метла затормозила так, что, не держись я цепко, кувыркнулась бы через голову.
— Какая ты резвая, однако! — погладила замёрзшей рукой по гладкой поверхности ручки. — Но давай как-то спокойнее. Можешь?
Спросила и сама себе мысленно у виска покрутила: «Дожила. С метлой переговоры веду». Метёлка ожидаемо промолчала, тогда я обратилась к светлецу, неотрывно висевшему за правым плечом:
— Хватит дрожать! Цепляйся на начало ручки — будешь дорогу освещать, — заметив, что тот медлит, пригрозила зловещим шёпотом: — Потушу.
Честное слово, он вздохнул! Медленно и обречённо поплыл вдоль древка и замер там вперёдсмотрящим.
— Другое дело, — благосклонно похвалила наш слабый источник света и обратилась к коту: — Филипп, ты готов?
— Всегда готов! — по-пионерски ответил тот из ранца.
— Тронулись, друзья! — провозгласила я, и метла полетела вперед, но уже с более приемлемой для безопасности скоростью.
«Не знаю, как остальные, а я точно тронулась! — размышляла по дороге, не забывая вглядываться в слабоосвещенное пространство. — Это, наверное, от страха мозг сбоит. Вот не мог Инк в более приветливом мире исчезнуть? Найду, вытащу из передряги и сама прибью паршивца!»
По ощущениям, летели мы долго, но картинка внизу оставалась прежней. Всё те же переплетения разных по диаметру нитей, проводов, всё такой же непроглядный мрак над головой, всё такой же студёный воздух в лицо. Не опустила забрало сразу, теперь мёрзла, но разжать руки, чтобы подёргать край капюшона, не решилась.
Кажется, от монотонного пейзажа и плавного движения я задремала, потому что потеряла равновесие. И свалилась бы в глубину пугающих переплетений, но руки, даже во сне, цепко держались за древко.
— Филипп, быстро вылазь на метлу! — приказала фамильяру, понимая, что долго не продержусь, а он у меня зверёк упитанный и груз немалый. — Держись крепче, а я попробую подтянуться.
Без обычных капризов и пререканий кот выбрался из ранца, перелез мне на голову, задержался там на мгновенье, группируясь для прыжка, и перепрыгнул на пушистый хвост нашего летательного аппарата. Висеть стало на восемь килограммов легче.
Мои руки никогда не отличались силой. В давние времена школьной юности на уроке начальной военной подготовки после неоднократного невыполнения мною задания по метанию гранаты, которая летела куда угодно, но только не в цель, учитель, уставший уворачиваться, злиться и смеяться, дал мне совет: «Никогда, слышишь, ни-ког-да не пытайся бросать боевую гранату. Врага насмешишь, себя погубишь, окружающих угробишь». С тех пор силы в руках не прибавилось, и я, дрыгая ногами в напрасной попытке закинуть хотя бы одну на древко, не могла подтянуться. Больше того, ботинок запутался в коварном проводе, высокой петлёй поднявшемся над своими собратьями. Он обмотал мою щиколотку, и от страха мне казалось, что меня тянут вниз, в пучину узлов, сплетений и путаницы скомканных концов.