— Вверх! — скомандовала я, из последних сил цепляясь за древко. — Филя, держись!
Послушная метла резко дёрнулась, я энергично, как ныряльщик, рвущийся из глубины к воздуху, заболтала ногами, сбрасывая нечаянную ловушку.
— Вверх! Вверх! — подтверждала приказ и желание освободиться.
А когда почувствовала, что путы спали, заорала от радости:
— Гони на твёрдое!
Пальцы онемели и от усталости, и от холода, но ужас перед клубящимися под ногами узлами и петлями немного добавлял сил. И вот когда я, понимая, что сейчас разожму пальцы, мысленно начала прощаться с жизнью, почувствовала, как подошвы коснулись твёрдой поверхности. Не веря самой себе, опустила голову и увидела тёмно-серую ровную площадку, над которой зависла метла. Собрав волю в кулак, заставила себя разжать пальцы и разогнуть колени. Всё, стою!
— Филипп, иди ко мне, — позвала фамильяра, и тот радостно рухнул на меня, чуть не сбив с ног.
Пока я возвращала равновесие и тискала любимца, метла, сделав круг, словно убеждаясь, что мы доставлены, развернулась и полетела назад в темноту. Унося на древке мой светлец.
— Бедняга, — посочувствовал ему кот. — Что же он с нами не остался?
— Тебе тоже показалось, что он эмоции проявлял? Сколько раз я создавала их, когда темнело, и гасила, когда отпадала надобность, такой впервые получился.
Мы еще недолго посмотрели в ту сторону, откуда прилетели, не торопясь поворачиваться лицом к новым приключениям.
— Есть что-нибудь поесть? — первым прервал затянувшееся молчание фамильяр. — Я проголодался.
— Откуда? Не думала, что нас закинет в такую передрягу, поэтому съестным не запаслась.
— А ты посмотри в сумочке, — настаивал кот. — Вдруг сухарик в уголок завалился?
— Точно оголодал, если о сухаре мечтаешь, — проворчала я, доставая из большого внутреннего кармана сложенную вдвое подаренную домовым суму.
Осмотрелась, отошла подальше от широкого проёма на другом конце площадки, из которого тянуло сквозняком, и присела на приступок у стены.
Смотреть в сумку бесполезно — всё, что в ней лежит, кажется невероятно далёким. Лучше рукой пошарить. Что я и сделала. Это связка кистей, это краски, еще краски, мольберт складной, запасы разнообразной бумаги, это упаковка с кристаллами Амбросия, это… Этот узелок я в сумку не клала. Точно помню. Вытащила из кладовочки, оборудованной в подпространстве для меня Трофимом, связанную узлом салфетку. Вот ещё одно чудо. В сумке, на ощупь, все кажется маленьким, почти игрушечным, а на выходе в реальность возвращает свои размеры. Что и произошло со свёртком. Внутри он был чуть больше моего кулака, а сейчас передо мной лежал огромный узел кочующей цыганки, в который сложена вся рухлядь, собранная непосильным трудом. Развязала.
— О, мать великая Вселенная, молю тебя послать все запасы благополучия, здоровья и счастья домовому Трофиму из Дремлесья! Не встречала я более заботливого и внимательного существа, — невольно творю молитву во благо домашнего духа.
На скатерти, которая служила упаковкой, лежали все продукты, скопившиеся в кладовке избушки наблюдателей, аккуратно упакованные в стазис, где они могли храниться годами. Большинство продуктов нуждалось в приготовлении, но было и чем перекусить на скорую руку. Неизменные творожные ватрушки с морковью, запечённая курочка, каравай хлеба, мочёные яблоки, солёное сало и отварная репа.
— Я знал! Я верил, что мы не умрём с голоду, — закрутился вьюном вокруг курочки кот. — Распаковывай скорее, иначе у меня случится голодный обморок!
— Тебе, дружочек, до голодного обморока можно неделю на одной воде жить, — ответила Филиппу, планируя, как распределить запасы, чтобы хватило надолго. Никто не знает, сколько нам блуждать в этом мире в поисках пропавшего стража.
Глава 2
Место отдыха убирала тщательно. Не хватало ещё, чтобы на крошки слетелись местные птички или прибежали голодные мышки. Вдруг наши объедки они посчитают легкой закуской перед основным блюдом, после чего не оставят наших с котом останков.
— Трусиха ты, дорогая, — снисходительно прокомментировал мои действия Филипп, намывая лапкой мордочку после еды.