Очевидно, что наличие подобных законов в китайском кодексе свидетельствует о широком распространении этого самого страшного из всех видов колдовства на протяжении царствования тех династий, при которых кодекс был в силе. Впрочем, и у предшествовавшего им монгольского дома Юань тоже имелся соответствующий закон: «Гот, кто убьет человека или расчленит его с тем, чтобы произвести призрака и совершать ему жертвоприношения, подлежит медленному закалыванию ножами; его имущество должно быть конфисковано, а все члены семьи, даже если они ничего не знали о преступлении, — сосланы в отдаленные земли. Если преступление уже началось, но убийства еще не произошло, дело надлежит трактовать как жестокий разбой; если же жертва не получила никаких ранений и ничего ценного не успели присвоить, наказание должно выразиться в 107 ударах палкой и ссылке на три года. Если же преступление только замышлялось, но еще не началось, полагается 97 ударов палкой и ссылка на срок два с половиной года. Человек, против которого замышлялось убийство, а также сообщники, если они донесли о преступлении или схватили преступников, получают его имущество; если же преступника арестовал тот, кому это полагается по долгу службы, он получает половину» («Юань ши», гл. 104, 1.7).
Наверное, едва ли можно лучше донести до читателя характер данного вида колдовства, чем пересказав следующую длинную историю. «Ван Би, по прозвищу Лян-фу, уроженец Циньчжоу, направляясь на учебу, путешествовал к северу от Яньани, а потом был назначен губернатором в Лунша. Удалившись от дел, он жил в уединении и занимался медициной.
Во втором году Чжичжэн (1342) искусный у, по имени Ван Вань-ли, вместе со своим племянником Шан-сянем занимался гаданием и предсказаниями на базаре в Лунша. Зимой того же года, в одиннадцатом месяце, Ван Би посетил его и, не согласившись с ответом оракула, совершил ошибку, упрекнув и сильно оскорбив его. Вань-ли страшно разгневался и послал призрака досаждать Би. В ту ночь Ван Би сидел за изучением главы "Шу цзина" "Сундук, обитый металлом", когда вдруг услышал за окном чей-то печальный свист. Он открыл дверь, чтобы посмотреть, кто бы это мог быть: над безлюдным двором сияла луна, и никого не было видно. На другой день кто-то заплакал перед воротами и стал жаловаться на несправедливую судьбу. Би позвал заклинателя призраков, чтобы тот унял демона, но заклинатель не смог с ним справиться.
Тогда Би заговорил с призраком: "Как это возможно, чтобы мои лекарства убили тебя? Поэтому вовсе не я должен заглаживать то зло, от которого ты страдаешь". На что призрак сказал: "Я убедил себя в том, что из множества людей только на вас, господин, можно положиться; если бы вы действительно желали исправить зло, от которого я мучаюсь, вам следовало бы позвать в качестве свидетелей десять старших". Би согласился, и, когда люди собрались, призрак поведал:
"Я девушка из семьи Чжоу, что живет в Хэйхэ, что в уезде Фэнчжоу. Отца моего зовут Хэ-цин, а фамилия моей матери — Чжан. Когда я родилась, луна стояла в знаке гэн, вот почему зовут меня Юэ-си, "Луна-на-западе". Когда мне исполнилось шестнадцать, мать моя заболела; отец позвал Ван Вань-ли, чтобы тот погадал о ее состоянии; так я познакомилась с этим человеком. Через сто пять дней после смерти моей матери, в день бинчэнь девятого месяца третьего года Чжиюань (1337), когда мой отец, напившись пьяным, спал мертвецким сном, брат отправился собирать хворост, а я бродила туда-сюда в тени стены, Вань-ли пробормотал день и час моего рождения, сопроводив это колдовскими заклинаниями так, что я потеряла рассудок и стояла с неподвижным взглядом, не в силах вымолвить ни слова. В таком состоянии Вань-ли взвалил меня себе на спину, отнес в ивовую рощу и привязал к дереву; он распустил мои волосы, перевязал их цветной нитью и проделал отверстие в моей груди с тем, чтобы вырезать сердце, которое он за несколько часов измельчил вместе с моими глазами, языком, ушами, носом, ногтями и пальцами и, скатав из порошка шарики, положил их в тыкву. Потом сделал из бумаги фигурку человека, и при помощи грубых заклинаний заставил меня стать его рабыней. Если я чуть-чуть ленилась, он протыкал бумажную фигурку иголкой, и тогда брови у меня дергались от боли, и я долго кричала. Вчера, господин, вы оскорбили его, и он послал меня к вам, чтобы отомстить, но я не могу сделать этого. Господин, пожалуйста, пожалейте меня; не заставляйте меня опять терпеть эту боль, клянусь, буду относиться к вам, как к отцу. Но старшие, что сидят здесь, ничего никому не должны говорить, иначе на них падет несчастье".