Он видел, как подрагивают пальцы Грея, когда тот тянется к тесемкам на вороте рубахи, и с нескончаемым удовольствием еще раз окинул взором статную фигуру. Обтянутый бриджами узкий таз к бедру расширялся в красивом развороте. Стройные мускулистые ноги твердо расставлены.
Англичанин потянул тесемки, и в разрезе показалась безупречная звездочка ключиц, а ниже – крепкая грудь, поросшая легкими светлыми волосками. Джейми сглотнул, и ноздри его невольно расширились, когда он потянул воздух, чтобы выровнять сбившееся дыхание.
Джон, зараза, не спешил. Губы англичанина вдруг тронула легкая усмешка, когда он нарочито медленно стащил рубаху через голову, обнажив свой отлично сложенный сухощавый торс. Почувствовав возбуждение шотландца, Грей явно добавил чувственности в движения: ненадолго замер, пристально глядя жадному наблюдателю в глаза, потом отбросил ненужную одежду в сторону. Джейми ощутил, как сердце в его груди, а потом – и в висках, забилось гораздо ярче.
Эх, что творит этот чертов дьявольский паразит?!
– Теперь штаны.
Джейми, стараясь собрать в кучку слегка потерянное достоинство, указал ему тростью пониже пояса. Джон облизнул губы. Фрейзер опять почувствовал во всем облике англичанина смятение: тот был просто напитан замешательством до краев. Немудрено: все-таки трудно расставаться с данной частью туалета, потому как это делает тебя полностью уязвимым. Особенно, учитывая скандальную причину обнажения... Фрейзер это помнил хорошо.
Джон несколько секунд переминался в нерешительности, видимо, собираясь с духом, потом, наконец, расстегнул пуговицы и храбро спустил бриджи до колен.
Джейми ждал, невольно наслаждаясь зрелищем такого принудительного разоблачения, которое, он видел, доставляли Грею массу мучительных переживаний. Но он ничего не делал, дабы облегчить участь англичанина. Господи Боже, он попадет в ад!
Джон вздохнул, сел на кровать, и одним движением стянул с себя бриджи вместе с плотными чулками. Потом выжидательно посмотрел на Фрейзера, как бы спрашивая: «И что дальше?» В его взгляде, шотландец видел это, плескалась настоящая тревога.
– Джейми... – голос его звучал сдавленно, а пальцы намертво впились в покрывало, – ты же не б-будешь слишком жесток? Меня не пороли уже лет пятнадцать как... наверное.
Джейми подошел ближе, нависая над Греем всем своим мощным корпусом.
– Посмотрим... Ложись на живот.
Грей посмотрел на него снизу вверх так отчаянно, будто только сейчас доподлинно осознал, что ему предстоит. «Что ж, раньше надо было думать, бестолочь...» Фрейзер сделал усилие, вынуждая себя забыть про жалость, и мягко усмехнулся:
– Ложись, Джон. Ты сам этого хотел. Помнишь?
– Н-нда...
– Ты передумал?
– Нет, – судорожный вдох.
– Что ж. Ладно. Когда я начну, ты, конечно, можешь передумать. Но это не должно быть что-то типа: «Хватит! Перестань! Мне больно!» В такой ситуации это нормально, поэтому можешь кричать сколько вздумается, это меня не остановит. Ты это понимаешь?
– Д-да... Я не передумаю. Бей, сколько считаешь нужным.
– Ну нет, не хочу причинять тебе что-то невыносимое. Давай договоримся, если будет совсем невмоготу, скажешь что-нибудь необычное, например, «Кэрриарик»[1], и я остановлюсь.
– Кэрриарик?
– Да. Запомнил?
– М-м-м... Кажется... – впрочем, Джон выглядел настолько ошалевшим, что Фрейзеру показалось, что тот вряд ли понимал его сейчас до конца.
– Отлично, дружище. Тогда ложись, – повторил он еще раз и незаметно вздохнул, наблюдая, как Джон неловко укладывается вдоль кровати, подтягивает себе подушку под грудь и вцепляется в нее, будто в спасительный кусок реи с тонущего корабля.
Чуток поразмыслив, Джейми положил трость прямо под носом англичанина. Что ж, пусть пока насладится ее видом, ублюдок, а заодно вспомнит то время, когда он, майор Джон Грей, великолепный комендант крепости Ардсмур, заставлял бесправного узника любоваться до колик в животе на сей зловещий предмет перед тем, памятным наказанием за побег. У Джейми аж вся задница засаднила от воспоминаний.
И он с удовлетворением отметил, как Джон исподтишка поглядывает на грозное орудие, а вид его при этом не становится спокойнее. Хорошо.
Джейми снял с себя жилет, чтобы ничего не стесняло его движений. Потом, чтобы подчеркнуть особую интимность момента, тоже стянул рубашку, отметив с удовольствием, что Грей сразу ожидаемо переключился на созерцание его мощного торса. И взгляд Джона излучает попеременно то тревогу от внушительной силы шотландца, то заинтересованность его, без ложной скромности, потрясающим видом.