Он был полностью согласен с Черным Джеком Рендоллом. Полковник с тем же бесстрастным выражением надкусил пирожное и медленно разжевывал его, кажется, не чувствуя вкуса. На Джейми он не смотрел.
– Я... я хотел бы... хотел бы искупления, с вашего позволения, сэр. За все. За все, что я сделал и за то, что... намеревался. В общем, за все мои грехи. Я знаю, вы можете это сделать для меня... Джон.
Рендолл молча трапезничал некоторое время, потом, Джейми услышал, как он с силой втянул воздух изящными, породистыми ноздрями и перевел на шотландца свой бесстрастный взгляд матерого хищника.
– Хочешь стать еще одним мучеником? – губы хозяина дома дрогнули в легкой усмешке, которая от этого показалась Джейми бесконечно зловещей.
– Я хочу искупления, – упрямо повторил Фрейзер и, не сдержавшись, громко сглотнул.
– Ох... Ну, что ты за упрямец такой бесконечный! – Рендолл подпер красивой рукой подбородок, задумчиво постучал двумя пальцами по губам, потом кивнул своим мыслям. – Что ж, ладно... Будет тебе искупление. Обещаю, сегодня ты будешь умирать медленно... мой глупый мальчик. Ты будешь умирать долго. Ты будешь рыдать кровавыми слезами и захлебываться собственным криком. И никто... никто не придет помочь тебе. Уразумей это, наконец.
Они смотрели друг другу в глаза, и Джейми чувствовал, как от этих слов Черного Джека Рендолла волны леденящей тоски поднимались в его теле снова и снова, а потом расходились огненными жгучими вихрями, заставляя его внутренности мучительно цепенеть.
– Сид, пожалуй, мне понадобиться твоя помощь, голубчик, – наконец, тихо и четко проговорил полковник, не отрывая от шотландца своего жуткого взгляда. – С мистером Фрейзером. Сдается мне, один я тут не справлюсь.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ...
5.22. ЦЕНА ИСКУПЛЕНИЯ
***
ПОСЛЕДУЮЩИЕ ЧАСЫ ЕГО ПРЕВРАТИЛИСЬ в лютый кошмар, едко чадящий потом и кровью. Рендолл, как и обещал, больше не собирался церемониться. Безжалостный демон хладнокровно разбирал его тело на корпускулы, кромсал мелкими лоскутами и прожигал до самого сердца.
Пожалел ли Джейми о своем горьком решении? Скорее, да. Но он упрямо сжимал челюсти, решив покончить с этим тяжким безумием раз и навсегда. Даже ценой собственной жизни. Определенно никчемной. Он верил: искупление настанет – справедливый Бог оценит его страдания – чего бы ему, беспутному грешнику, это не стоило.
Он чувствовал в полубреду кромешного ада, как черная тень склоняется к его лицу, нашептывая благодушно, с этаким легким, изысканным налетом извечной иронии.
– О! Ты, конечно, не думаешь, мой мальчик, что человеческое существо является таким уж примитивным? А? Ну, что ты... Прошу, не разочаровывай меня, Джейми. Что ты сказал? Ну, разумеется, нет! И не надо так кричать, паренек! Ох, кажется, я совсем оглох. Ну, ну... не плачь, я знаю, ты так не думаешь... Я тебе верю. Ты слишком умен для этого.
На самом деле, Джейми и не мог ни о чем думать, поскольку был распят вверх ногами прямо на андреевском кресте, и кровь, разрывая голову, бешено колотилась в его висках, выдавливала наружу глаза, гвоздем пронзала затылок, пока Черный Джек Рендолл методично покрывал его тело разнообразными ранами.
– Да, ты прав, мой прекрасный. Человек слишком сложное Его творение. Он, словно мешочек с чертовыми сюрпризами, наполнен множеством разных фишек: в его глубинах всегда хватает места и для сластей, и для дерьма. Смотря что ты вытащишь на свет в данный конкретный момент.
Рендолл, словно доктор, делающий сложную операцию, протянул руку, чтобы Сид вложил в нее очередной инструмент. На свой выбор.
– Но ведь это и забавно, ты не находишь? – полковник, присев на корточки возле его головы, внимательно изучал поданную железку, видимо прикидывая, как ее можно применить, а Джейми с тоской замер, в ожидании его решения. – И, заметь, в этом мешочке, ко всему прочему, всегда встроено второе дно, под которым спрятано кое-что гораздо интереснее доступного нам на первый взгляд. О, сколько же всего любопытного сокрыто там, Джейми!.. И, поверь мне, мой мальчик, только редкие, исключительные особи способны постигнуть истинную красоту своих черных глубин. Ты ведь не станешь спорить сейчас со мной, м?
По правде говоря, деваться Фрейзеру было некуда, поэтому он был согласен со всем, что вещал Рендолл. Просто потому, что не мог ему противиться, даже если б хотел, прикованный намертво.
В зубы шотландца был вставлен кожаный хомут, который, с одной стороны, давал ему некоторое облегчение, когда он стискивал его в судороге боли, но с другой, этот кляп мешал произносить что-либо членораздельное, окромя мычания.