– Ладно.
– Обещаешь?
– Да.
– Пока я не скажу, что можно?
– Хорошо.
– Ладно, стой пока так. Смотри на меня. Тебе не разрешается опускать глаза и отводить их в сторону. Понятно?
Джейми кивнул опять – понятно, чего ж непонятного... – изо всех сил пытаясь скрыть, как он тонет беспомощно в этом ощущении уязвимости. Под пристальным взглядом Грея чресла продолжили наливаться мучительной сладостью.
Грей отошел на шаг, любуясь сотворенной им картиной, словно чертов художник. Мечта, воплощенная в быль... А еще майор просто физически чувствовал стеснение Фрейзера, которое тот пытался скрыть за своей извечной бравадой. Но в то же время видел, как невольно плыл расфокусированный взгляд шотландца, как тот украдкой облизнул чуть потрескавшиеся, сухие губы.
Джону и самому было не по себе с непривычки. Эта роль… повелителя совсем не для него, однако. Хотя все же это необъяснимо волнительно: могучий берсерк, послушно стоящий на коленях по его приказу, руки сведены за спиной... Джон потянул ноздрями, чтобы подавить резкий ожог под сердцем, который тут же горячей волной стек вниз живота, а потом оттуда пыхнул золотистыми лепестками по всему телу.
Мерцающие отсветы костра, тепло лаская, оттеняли великолепное тело воина, рельефное и изящное, несмотря на свою природную мощь. Выпуклые ключицы ограничивали сверху широкие плиты груди, развернутые сейчас особенно эффектно из-за сведенных за спиной рук.
Линия бока гармонично сужалась на талии и крепких костях таза, а потом расширялась дальше, в пластичном изгибе очерчивая литые, прочно расставленные бедра. А эта гордая посадка головы, синие насмешливые глаза, пылающие щеки и четкие губы, крепко поджатые. В смущении? Или же в вожделении? Господь Всемогущий! Грей мог любоваться им вечно.
Рука сама потянулась к вороту рубашки, и он стал раздеваться перед Джейми так же, как тот недавно раздевался перед ним. Медленно, чувственно. Глядя прямо в глаза. Джон специально пресекал свою торопливость, сам наслаждаясь моментом полного разоблачения и давая насладиться этим своему другу.
И Джейми наслаждался. Это читалось в его горящем взгляде, в судорожных движениях кадыка по мощному горлу, в том, как он снова, уже не скрывая, облизал разомкнувшиеся губы. В напряжении могучего члена, давно набравшего свою природную силу.
Грей читал где-то, что многие народы связывали символ оленя с возрождением, с победой духа над темными чарами. Почему он вдруг вспомнил это сейчас?
Отбросив последние одежды, Джон ступил на шкуры и плавно опустился на колени напротив, ощущая всей своей обнаженной плотью живительное тепло пылающего рядом костра и запах близкого возбужденного тела, его трепет, его неровное дыхание.
Теперь Грей был чуть ниже шотландца и поднял на него глаза, потом, протянув руку, бережно отвел с лица Фрейзера упавшую прядь, коснулся, очерчивая, упрямой линии бровей, провел по твердой скуле, медленно обрисовал выразительный изгиб рта:
– Ты не шлюха, Джейми Фрейзер. Ты – самое невероятное существо, которое я встречал в своей жизни. Безупречное... совершенное.
Его губы приблизились так, что Джейми чувствовал влажное движение воздуха на своей коже, ставшей вдруг очень восприимчивой, словно её и не было вовсе, и малейшие ощущения сразу же проникали прямо в сердце.
– Я люблю тебя и ненавижу. Причем не знаю, что из этого больше. Но одно могу сказать, чтобы ты не сделал, чего бы ни желал… я всегда пойму тебя. И отдам тебе все, что в моих силах. Даже душу, если понадобится.
– Джон, я...
– Заткнись. Ничего не говори сейчас. И не смей до меня дотрагиваться. Мы договорились, ты помнишь? Закрой глаза.
Получить в полное свое пользование этого строптивца? Об этом стоило помечтать! И блаженствовать, когда желание неожиданно сбылось. Джейми Фрейзер отдался ему, с тихими стонами и мучительным шипением наслаждаясь изысканной лаской: теплые губы англичанина заскользили по телу, перемежаясь с языком, вылизывали и целовали каждый кусочек кожи, каждый его маленький закуток.
Джейми задышал жалобно. Невероятные ощущения на фоне того, что на самом деле он ожидал после такого грубовато-драматичного начала. Но он вдруг осознал, что именно этого и хотел сейчас – безраздельного внимания и ласки, а еще такого вот полного растворения в нежном упоительном пространстве, которое волшебным образом сотворил для него Джон.